Заклинатель

— Холопке указания дать, — невозмутимо ответил боярин. — О чем мы тут сказывали? А-а, о княгине Полине Сакульской. А зачем глядеть-то на нее, сынок? Ясно же сказано, титул за ней дают, угодья, и тяжба наша с князем Друцким прекращается. Чего еще знать-то надобно? Впрочем, время еще есть. Однако же коли отказать соседу нашему, то он за обиду счесть может. Ибо предложение его, как ни крути, щедрое. Посему князь Друцкий свободным от благодарности к тебе считать себя станет. Будет тебе враг еще злее прежнего заместо друга возможного и родственника.

Ответить Зверев не успел. В трапезную вошла запыхавшаяся девушка, низко поклонилась:

— Звал, Василий Ярославович?

— Да, Варя. Ближе подойди…

Девушка подступила к самому столу, порозовела под внимательным взглядом хозяина, несколько раз тревожно стрельнула глазками в сторону Андрея, однако боярин, полюбовавшись ее личиком и сарафаном, махнул рукой:

— Ступай, баню вели истопить. Помыться я хочу с сыном. Посему исподнее нам чистое приготовь, щелок, мочалки, веники, пивка пару кувшинов… Ну да, коли еще чего понадобится, опосля скажу, как придем. Ты сама там будь.

Холопка кивнула, убежала исполнять поручение. Василий Ярославович же кинул в рот горсть кураги, налил себе еще вина.

— Чего ты задумал, отец? — неуверенно поинтересовался Зверев.

— Разве ты не слышал, сынок? Попариться хочу. Не успели вчера после охоты. Волосы, глянь, от пыли все серые. А девка, ты прав, ядреная. Глянуть приятно. Ан ныне и глянем, — усмехнулся боярин. — В бане.

Самое поразительное, что ничего предосудительного в его словах усмотреть было нельзя. Ибо совместное помытие мужиков и баб или отогревание в общей парилке было в этом времени явлением повсеместным и вполне приличным[28] — это Андрей прекрасно знал. А вот про то, что и монастыри вокруг не мужские или женские, а смешанные — про то услышал только в Москве, из разговора бояр на дворе Кошкина.

— Понравилась тебе охота-то вчерашняя, сынок? — уже поменял тему разговора Василий Ярославович. — Я ведь и не видел ничего, все с князем речи умные вел. Хочешь, себе пару птиц заведем?

— Было красиво, — пожал плечами Андрей. — Но одно дело смотреть, другое — самому всем этим заниматься. Да и вообще, странное баловство — когда самая интересная добыча несъедобна, а съедобная неинтересна.

— Смотри. Соколятня у нас еще стоит, хотя и пустует. Разве только матушка туда не сложила еще ничего.

— Нет, — отмахнулся Зверев. — Смотреть еще согласен, сам заниматься не хочу.

— Как знаешь, — прихлебнул вина боярин. — Попаримся, к исповеди пойдем. Тебя, я смотрю, пока за руку не отведешь, сам в церковь не стремишься. Как бы еще отказывался, я бы и вовсе нехорошее начал думать.

В парилке они оказались втроем. Боярин сразу влез на самый верхний полок, вытянувшись на животе во весь рост, Андрею досталось место чуть ниже. Девушка в одной рубахе крутилась внизу, зачем-то поливая пол горячей водой.

— Варя, пивом на камни плесни, — сонным голосом указал Василий Ярославович. — Хочу духом хлебным подышать. И сними рубаху-то, чего мокнешь?

Холопка вздрогнула, но стянула с себя исподнее, отнесла его в предбанник, вернулась, плеснула пивом в каменку, потом еще раз. Жаркий едкий пар защипал во рту, в глазах, от него перехватило дыхание.

— Хорошо пробирает! Варя, пива мне зачерпни. Да и сама хлебнуть можешь, чтобы пропотеть лучше. Как же в парилке и без пота? Поры все в коже должны открыться, чтобы грязь из них наружу вышибло. Тогда ее и смыть нетрудно. Веники прихватила? Давай, добавь пара и пощекочи меня березовыми…

Девушка полезла наверх. Андрей совсем рядом с собой увидел ее крупную, слегка свисающую грудь, покатое бедро, покрытый влажными капельками пушок внизу живота. Он ощутил, как внизу живота у него начинает возникать напряжение, и отвернулся, чтобы не смущать Варю.

— Ой, хорошо, — довольно бормотал боярин под самым потолком. — Хорошо, молодец девка. Пару еще пусти, да и Андрея согрей. А то тих больно. Никак, заснул?

Зашипела на камнях вода, и в ту же минуту Зверев ощутил, как по спине его поползло что-то обжигающее. От неожиданности он вскрикнул, но взял себя в руки и снова опустил голову на доски.

— Хорошо… Теперь щелоком грязь сотрем, да можно и ополаскиваться. — Боярин спустился через сына вниз, там заплескалась вода. — Варя, спину мне потри.

Опять заплескалась вода, послышался испуганный девичий крик. Андрей вскинулся — но оказалось, что Василий Ярославович лишь окатил холопку холодной водой, после чего, весело напевая, ушел в предбанник. Зверев, решившись, тоже поднялся и, стараясь не смотреть в сторону девушки, наскоро обмылся щелоком, окатился, пошел одеваться. У него сохранялось ощущение, что происходит что-то не то — но что именно, он не понимал. Пока еще боярин не совершил ни единого поступка, за который его можно было бы попрекнуть, обидеться на него, который выглядел бы как оскорбление. Но что-то он все же сделал. Только что?