Заклинатель

Только после отъезда Роберта, познакомившись с другими сотрудниками «Корпуса мира», Энни поняла, с каким незаурядным человеком свела ее судьба. В большинстве своем те были либо болванами, либо занудами, а иногда совмещали в себе оба эти качества. Один парень с повязкой на голове и с возбужденно блестящими, налитыми кровью глазами утверждал, что уже год не просыхает.

Потом она увидела Роберта в июле следующего года, когда вернулась в Дакар перед отлетом на родину. Здесь жители говорили на другом наречии, оно называлось «уолов», и Роберт на нем уже прилично болтал. Он жил совсем рядом с аэропортом – так близко, что, когда пролетал самолет, приходилось замолкать – из-за сильного шума ничего не было слышно. Роберт и из этого извлек пользу – достал расписание прилета и отлета самолетов и, проштудировав его два вечера подряд, знал теперь все рейсы наизусть. Заслышав шум мотора, он без запинки называл авиакомпанию, а также откуда и куда летит самолет. Энни ужасно хохотала, и Роберт выглядел несколько обиженным. Домой она улетела в тот самый день, когда на Луну впервые ступила нога человека.

Они не виделись семь лет. Энни блестяще училась в Оксфорде, была редактором радикального студенческого журнала и, к зависти друзей, без всяких усилий сильно обгоняла их по английскому языку и литературе. Журналистикой она стала заниматься, потому что эта деятельность вызывала у нее не такое отвращение, как все прочее. Она устроилась на работу в одну из вечерних газет на северо-западе Англии. Мать навестила ее однажды, придя в отчаяние от унылого пейзажа и грязной гостиницы, где жила дочь; вся эта убогость настолько потрясла ее, что она проплакала весь обратный путь в Лондон. Надо сказать, ее можно было понять. Сама Энни терпела этот кошмар целый год, а потом собрала вещички и улетела в Нью-Йорк, и там почти сразу стала работать для «Роллинг стоун» – такая прыть удивила даже ее самое.

Больше всего ей удавались раскованно-смелые литературные портреты знаменитостей, тех, которые обычно жаждали похвал и восхвалений. Ее недоброжелатели – а их хватало – говорили, что скоро никому не захочется быть ее жертвой и она останется без работы, но получилось по-другому. Жертвы валом валили. Казалось, они с какой-то мазохистской страстью только и жаждут, чтобы их «уделала» или, как еще говорили, «похоронила» (это началось еще в Оксфорде) своими ручками Энни Грейвс.

Однажды ей в офис позвонил Роберт. Когда он назвал себя, она даже его сначала не вспомнила.

– Помните «тубаба», приютившего вас как-то вечером в джунглях? – подсказал он.

Они встретились, зашли выпить куда-то по коктейлю. Энни нашла, что за эти годы, что они не виделись, Роберт похорошел. По его словам, он читал все, что она писала. Энни не поленилась проверить – он знал ее статьи лучше ее самой. Роберт работал помощником окружного прокурора и по мере сил помогал кампании Картера. Этого идеалиста переполнял энтузиазм – что было очень симпатично, – но самое главное – он умел ее рассмешить. И еще – он был каким-то надежным. И стригся короче, чем все мужчины, с которыми она встречалась за последние пять лет.

В гардеробе Энни преобладали кожа и английские булавки металлистов, Роберт же носил приличные вельветовые пиджаки и рубашки с воротничками на пуговичках. Нетрадиционность их союза представляла скрытую угрозу для обоих.

В постели – эту фазу отношений они долго откладывали, и Энни ловила себя на том, что втайне страшится сближения, – Роберт неожиданно проявил себя довольно раскованно. Он был гораздо более изобретательным, чем обалдевшие от наркотиков знаменитости, с которыми она спала после приезда в Нью-Йорк. Когда несколько недель спустя она сказала ему об этом, Роберт минуту поразмышлял, как в тот раз, когда называл рейсы из дакарского расписания самолетов, а потом на полном серьезе заявил, что всегда считал: сексом, как и юриспруденцией, надо заниматься с полной ответственностью. Весной они поженились, а три года спустя родилась Грейс, их единственный ребенок.

Энни и на этот раз захватила с собой в поезд работу, но не по обязанности или привычке, а в надежде, что та хоть немного отвлечет ее. Перед ней лежал толстый том – верстка того сочинения, которое, она надеялась, послужит благу нации. Приобретено оно было за огромные деньги у известнейшего седовласого писателя с невыносимым характером. Грейс называла таких литературными шишками. Энни трижды прочла начало романа, но ничего не поняла, не в силах сосредоточиться.

Вскоре по радиотелефону позвонил Роберт. Он уже добрался до больницы. Ничего нового за это время не произошло. Грейс все еще была без сознания.

– Ты хочешь сказать, она в коме? – спросила Энни тоном, не допускающим каких-либо умолчаний.

– Они так не говорят, но, думаю, это именно то состояние.

– Что еще?

Роберт молчал.

– Ради Бога, Роберт! Говори все как есть.

– У нее плохо с ногой. Похоже, по ней проехал грузовик.

У Энни перехватило горло.

– Сейчас врачи решают, что делать. Послушай, Энни, я должен идти туда. Встречу тебя на вокзале.