Заклинатель змей

— Ну вот. Но не так же избирательно! Можно человеку заложить в подсознание программу под гипнозом, так, что он ничего и не заподозрит, пока не услышит кодовый сигнал. Вот за ними и следили — вдруг они, услышав определенные слова или увидев какой-то символ, кинутся, там, президента убивать, ну или что-то в этом духе… Но ни хрена подобного так и не случилось. Стали искать способы разблокировать их память, гипноз всякий пробовали. Результатов особенных не было, только когда один оператор взялся жертве в башку влезть, выяснили, что кто-то словно контроль захватил над человеком, поигрался и отпустил. Ничего особенного его делать не заставляли — ходил по городу, за людьми какими-то следил. Как его отпустили, так память и отшибло… И вот пару лет назад сообщают нам о таком случае из клиники Белинского.

— Это где контактерами занимаются? — уточнил Саша. Тим кивнул.

— Официально они занимаются шизофрениками. Но с нами сотрудничают, об интересных случаях сообщают. А вдруг один из сотен тысяч шизиков да окажется настоящим контактером?

— Тимофей у нас главный по тарелочкам, — насмешливо пояснил Алик. — Все ищет внеземной разум, не удостоверившись, для начала, в наличии разума на этой планете.

— Да иди ты, — привычно отмахнулся Тим. — Летает ведь что-то в небе! Я сам видел!

— Кластеры поляризованного вакуума, — нарочито-занудным голосом прогнусавил Алик.

— Ребята, вы взрываете мозг бедному гуманитарию, — жалобно сказал Саша. — Какие кластеры?

— Я объясню! — Тим едва не запрыгал на месте. — Вообще, это псевдонаучная теория, физики ее не признают…

— Теория вполне себе научная, кроме некоторых откровенно притянутых за уши моментов, — с жаром заспорил Алик. — А ее авторы, несмотря на то, что регулярно выступают в желтой прессе и несут откровенный бред, получают по закрытым каналам правительственные гранты. Я как-то проследил из интереса. За такие бабки можно целый институт построить. Наверняка он уже и построен. Кто-то платит людям за дискредитацию их теории, о чем это говорит? Что она близка к истине!

— Короче, вакуум на самом деле не пустой, — перебил его Тимофей. — В нем рождаются виртуальные частицы, парами…

— Тетрадами, четверками то есть. В том-то и фишка. С положительной энергией, с отрицательной энергией, частица с комплексной энергией, имеющей отрицательный знак перед мнимой единицей…

— Попроще, Склифосовский! — заржал Тим, перефразировав цитату из старого фильма. — Саша, можешь закрыть рот и выдыхать, сейчас я тебе объясню. Короче, согласно этой теории, может иногда возникать самопроизвольно кусок светящего ничто, проходящий сквозь стены и при неудачном стечении обстоятельств даже способный что-нибудь воспламенить. Типа шаровой молнии, только там все заковыристей. Вот эта-то фигня в атмосфере и летает испокон веков. Но я не согласен! А как же свидетельства о похищениях, рассказы о контактах?

— Ну ты же сам общаешься с этими контактерами. Шизофрения и ночные просмотры фильмов Спилберга.

— А что по этому поводу шеф говорит? — спросил Саша, с трудом вклинившись, наконец, в разговор.

— Говорит, что я фигней страдаю, — Тим опустил голову и с досадой пнул угол шкафа. — Он и к подселенцам этим отнесся скептически…

— Да, кстати, так что там в клинике-то? — Саша попытался вернуть разговор в прежнее русло, проклиная себя за то, что вспомнил про Игоря. Сам же старался о нем не думать, со вчерашнего дня старался. Как только узнал, что тот умчался с докладом в Москву. Понятное дело, начальству хотелось узнать, почему это вдруг милиция целого района была не так давно поднята на уши для поисков какого-то подростка в лесу. Но абстрактное «начальство» Саша представить себе не мог, а вот презрительную ухмылку Руслана помнил слишком хорошо. А еще он не мог «почувствовать» Игоря, как ни старался — никаких отголосков его эмоций, ощущений, а ведь он уже привык к этому смутному, интуитивному ощущению связи. Выходит, шеф сознательно блокирует сигналы… или это делает кто-то, кто сильнее его. И как тут не разыграться воображению? Саша старательно прогонял из головы возникающие картинки, в которых фигурировал Руслан, полураздетый Игорь и почему-то гигантская кровать под красным балдахином. Какой-нибудь последователь Фрейда непременно разъяснил бы ему, при чем здесь красный цвет, но Саше и без психоаналитических интерпретаций было ясно, что все это называется одним емким словом — ревность. И что бороться ему с этим чувством, наверное, до конца жизни. Потому что для Игоря просто не существует понятия границ отношений. Если для него вообще существует понятие «отношения».