Заклинатель змей. Башня молчания

Он с нетерпением раскрыл книгу, перелистал. О боже! Цифры. Значки. Хм... Ну, ничего. Разберемся. Вот, например: «Вещь относится к... э-э... квадрату, как... э-э... квадрат к... э-э... кубу, отсюда неизбежно следует, что уравнение, содержащее квадрат и куб, равносильно уравнению, содержащему вещь и квадрат». Э-э... Что бы это могло означать?

Долго сидел Юнус на помосте, злобно листая книгу. Но безуспешно. На самой твердой булыге останется след от зубила. Но мозг Юнуса оказался тверже любого камня, и никакой острый угол, изображенный в книге, не оставил на нем и малейшей царапины. Юнус попросил трубку с хашишем, но в голове еще больше помутилось. Дворецкий даже заледенел от ненависти к человеку, который не только отлично разбирается в этой чертовщине, но может вполне ее опровергнуть или доказать.

Нет, надо начинать с азов. Зайду-ка, решил приунывший Юнус, в медресе, к математику Зубейру, - даже хозяин не раз обращался к нему за помощью. Правда, придется истратить шесть оставшихся дирхемов, - но на какие жертвы не пойдешь ради знаний?

...Алгебра, алгебра! Альмукабала.

Пиши, любезный. Пиши свой трактат.

Настанет час...

Румяный сдобный Зубейр очень рад Юнусу:

- Почтенный судья судей послал за мною? Я сейчас...

- Не торопись, - сухо сказал дворецкий. - Почтенный судья судей не нуждается больше в твоих услугах. У него теперь свой домашний математик. Весьма одаренный молодой человек.

- Молодой? - испугался Зубейр. - Одаренный? - И, сразу обессилев, шлепнулся жирным задом на кошму. - Из каких таких болот он вылез?

- Из Нишапурских.

- Проклятье! - Зубейр вскочил, забегал по келье. Его объемистое брюхо колыхалось, мотаясь из стороны в сторону, точно бараний курдюк. - Жили тихо, спокойно, в достатке. Откуда берутся на нашу голову эти одаренные? Давно, казалось бы, всех извели. Значит, я потерял верный доход? Твой господин уже не даст заработать.

- Не даст, - подтвердил Юнус. - Он осыпает деньгами нового помощника. Нынче утром двести дирхемов ему отвалил.

- О аллах! Как его зовут?

- Омар Хайям.

- Не слыхал о таком.

- Вот, услыхал.

- Хайям, Хайям... Странное прозвище! От арабского «хайма» - палатка?

- Или «хайя» - змея.

- Это скорей всего! Что же делать? - Зубейр беспомощно уставился на Юнуса. - Нельзя допустить, чтоб какой-то заезжий ловкач, юнец, хлеб у нас отбивал.

- К тому же он будет писать для судьи ученый трактат по алгебре, - подсыпал яду жестокий Юнус.

- О! Час от часу не легче. Он совсем нас погубит. Что же делать, а?

- Я тут... хочу изучить, опровергнуть... - Юнус показал ему книгу.

- Ты?! О боже! - Громкий хохот чуть не разодрал Зубейру нутро, а дворецкому - слух. - Мой дорогой! Лучше не пробуй. Поздно. Я всю жизнь занимаюсь алгеброй - и то иногда захожу в такой тупик, что хоть бейся головой о стенку.

- Тогда, - прохрипел огорченный Юнус, - на что мне эта дурацкая книга, куда ее деть?

- Оставь. Мухамед-аль-Хорезми? Загляну, полистаю. Не доводилось.

Дворецкий слукавил:

- Я купил ее за шесть дирхемов.

- Хорошо. Уплачу. Когда-нибудь. - Он снова упал на кошму. - Может, - потер Зубейр ладонью низкий лоб, - пригласить его в медресе, испытать - и осмеять всем собранием? Нет, опасно. Если он и впрямь учен, то сам осмеет всех нас. Позор на всю страну! Позор, позор... Слушай! - вскинулся Зубейр. - Ты не заметил: нет ли у него... какого-нибудь изъяна? Порока? Дурной привычки?

- В двадцать два года?

- Ну, кто знает! Вспомни, каким негодяем ты был в двадцать два. А вдруг он мужеблуд или пьяница?

- Не похож. Даже хашиш не курит, стервец.

- Жаль. Повременим. Когда он приехал?

- Вчера.

- Э! Подождем. Если в нем есть червоточина, он успеет скоро ее проявить. А ты - наблюдай. Старайся заметить что-нибудь, за что можно уцепиться - и раздуть на весь Туран. Или, лучше всего, сам постарайся завлечь его в ловушку. Без женщин-то он, наверно, не живет? Подсунь ему дочь. Пусть она побудет с ним - и поднимет крик: он, мол, взял ее силой, нарушил девичью честь.

- Не выйдет, приятель! Ее девичья честь уже давно нарушена.

- Ну, это можно подстроить...

- Перестань! В тюрьму затолкать меня хочешь? Забыл, кто у него покровитель?

- Да-а, - уныло вздохнул Зубейр. - Судья судей - не уличный сторож. Ну, не горюй! Что-нибудь да придумаем. Все равно мы его доймем.

- Ну?

- Изведем, не сомневайся. Не впервые.

Алгебра, алгебра, алгебра! Альмукабала.

Пиши, любезный. Пиши свой трактат...

Вечер. Омар зажег светильник, и тотчас же из сада тучей налетела крылатая нечисть. Мохнатые рыжие бабочки. Тонкие существа в белоснежных платьицах-крыльях. Жуки всевозможные.

Омар с детства до омерзения терпеть не мог мух, мокриц, червей, букашек. Какой-нибудь безобидный жучок, попавший за шиворот, приводил его в ужас, как скорпион. Лишь муравьи не вызывали у него отвращения. Они казались добрыми, умными, чистыми. На садовых дорожках он смотрел себе под ноги - не наступить бы на весело снующих муравьев.