Заклинатель змей. Башня молчания

...Не спеша пропуская одну за другой чарку целительной ячменной водки и заедая ее сочной редькой, посыпанной солью, Омар, усмехаясь, слушая шумный разговор, то перекидывавшийся от одной кучки пьянчуг к другой, то распадавшийся на множество отдельных узких бесед. Хаос.

- Ничтожный век рождает ничтожных людей с ничтожными страстями. Такие же, как Омар, - они словно с другой планеты.

К Омару подсел какой-то человек.

- Правда, что ты Омар Хайям?

- Нет, что ты? Господь с тобою. Однофамилец. Проходу мне из-за этого нет. Тот давно уже спился и умер. Я с ним встречался, мир его праху. Замечательный был поэт.

- Хвастовство - хуже предательства. Самообман. Бахвальство властей переходит в бахвальство подданных. И все, черпая силу в собственном хвастовстве, как бы блаженно задремывают, надеясь на эту туманную силу: мол, попробуй, тронь. И когда их, блаженно полусонных, начинает кто-то, и впрямь сильный, яростно бить, они - хвать! - а силы-то нет, вся изошла в безудержном бахвальстве.

Предатель - тот предает других. Пустой бахвал самого себя.

...Между помостами бродил откуда-то затесавшийся калека и всем рассказывал, путаясь, как он храбро сражался в таком-то году с византийским кайсаром Романом Диогеном.

Это случилось столько-то лет тому назад, и война та длилась столько-то месяцев, а ему теперь уже шестьдесят, - и все-таки, видите, самым ярким и, пожалуй, единственно ярким воспоминанием в его жизни было, как он тогда убивал и как его покалечили.

Неужели без войны жизнь у него так и прошла бы с первых дней до последних серой, скучной, так, что и нечего вспомнить? Удивительно устроен иной человек...

- Неистребимая жизнерадостность - еще не признак высокого ума! Кабан, предназначенный для заклания, тоже за час до смерти довольно хрюкает, переваривая жратву.

- У молодых поэтов зубы еще не прорезались, у старых уже выпали. Потому-то нынче сплошь беззуба наша поэзия. Один Омар Хайям зубаст. И тому, видит бог, скоро выбьют его острые зубы...

«Может, и впрямь поклониться Зохре? Не убудет тебя. - Он уже немного жалел, что оттолкнул ее. - По всему видать, она пойдет на сделку! Э! - Омар скривился от омерзения. - Я не могу собой торговать!

Вот если б найти Ферузэ... Она где-то здесь, если жива. Сколько же ей теперь?»

- Персы - народ удивительный. Рыжий деспот Искандер Двурогий жег их священные книги, ломал их храмы. Арабы подвергли их страну разгрому. Теперь сельджукиды терзают ее. А они живут, говорят на своем языке и сочиняют стихи, самые певучие в мире.

- Арабы, видать, люди все ученые.

- Почему?

- Потому что все умеют говорить по-арабски.

- Ха!

- Абу-Рейхан Беруни был велик, спору нет, - но жаль, он презирал свой родной хорезмийский язык и персидский не признавал: «Поношение по-арабски мне милее, ем похвала по-персидски». Мол, персидский годится лишь для сказок ночных.

- Что поделаешь, если повсюду засилье арабского языка? Без него в люди не выйдешь. Суть не в том, на каком языке писать. А в том, чтобы владеть языком, на котором пишешь, в совершенстве. Быть в нем, как птица в воздухе, рыба в воде, держаться свободно и естественно, без потуг, - чтобы ты им владел, а не он тобой, понятно? И все можно простить Беруни за его великие слова:

«Да покарает аллах всех тех, кто радуется, причиняя мучения другому существу, одаренному чувствами и не приносящему вреда!»

- Люди придумали бога, чтобы оправдать свое бесцельное существование. Мол, сотворил нас господь, потому и живем, что тут поделаешь. И не хотят и пальцем шевельнуть, чтоб изменить свою жизнь к лучшему. Пусть бог ее меняет, если это ему угодно...

...У Омара в голове помутилось от этих разговоров! И, чтоб освежить ее, он попросил виночерпия принести ему еще один кувшинчик ячменной водки.

- Лишь дураки неизменны! Они всегда верны себе. Ведь сказано кем-то:

Дурак, даже трезвый, всех пьяных тупее,

И пьяный - опять же он с тем, что имел:

Бывает, что умный, подвыпив, глупеет, -

Кто видел, чтоб глупый, хлебнув, поумнел?

- В квартале Хире один человек решил сгоряча покончить жизнь самоубийством. Раздобыл он у лекаря яд, проглотил. Но яд оказался поддельным. Пришли друзья отпраздновать его чудесное спасение. И что вы думаете? Счастливчик умер, отравившись сластями, которые принесли гости.

- Бедным пьянчугам нигде ходу нет! Выйдет на улицу: или разбойник его изобьет и ограбит, или страж его схватит и деньги отнимет. Вот если б стражи так же ретиво хватали разбойников! Но нет, это рискованно - разбойник может ножом ударить. А пьянчуга – слабосилен, он и так на ногах еле стоит, его не опасно терзать.

- Страж - он и есть первый разбойник.

- Хуже!

- Вот пусть и режутся между собой, не мешают нам жить...

- Власть не прощает нам ни одного малого промаха, почему же мы должны ей прощать ее огромные ошибки и упущения?

- Она - власть.

- Ну, и пусть живет без нас, - мы без нее уж как-нибудь проживем.

- Эй, послушайте! Я тоже стихи сочинил.

- Ну-ка, ну-ка.

От злой жены удрать решил я в день ненастный.

- Уйдешь, я утоплюсь! - она вослед мне стонет.

Что делать? Воротился я, несчастный:

Забыл, что кое-что в воде не тонет...

- Ха-ха-ха!