Заклинатели

Рык за туманным пологом превратился в испуганное тявканье, вовсе не пугающее, разом лишившееся всей жути и могущества. Вольфзунд медленно повернул голову и прищурился, глядя на Алиду.

– Твой выход, Фитцевт.

Алида будто сразу всё поняла.

– Сирины, – звонко произнесла она, спрятав нос в мех Мурмяуза. – Сирины, пожалуйста. Я, птичья ведьма… – Тут её голос прервался, будто сама Алида не могла поверить в искренность своих слов. Она потрясла головой и продолжила, возвращая голосу твёрдость: – Прошу вас изгнать врагов из наших с вами… из наших с вами Земель. Не повелеваю. Прошу. Если вы меня слышите…

Алида говорила негромко и робко, но так убедительно, что Рич подался вперёд, будто сам был сирином, у которого она просила помощи.

Ответ не заставил себя ждать. Сверху послышался шорох многих пар могучих крыльев, воинственные хриплые крики полуженщин-полуптиц вспороли небо, а совсем скоро к ним примешались визги испуганных псов.

Вольфзунд самодовольно ухмыльнулся.

– Мы разрушили их магический облик, Лаграсс. А для больших птиц не сложно прогнать обычных псов, ведь правда? Пусть даже этих псов многие и многие дюжины.

Крики сиринов и псов отдалялись, туман оседал клочьями на еловых лапах, снова показавшихся из колдовской мглы. Алида округлившимися глазами всматривалась вдаль, на бледных щеках выступили красные пятна, выдавая её волнение.

– А те люди, которые скачут у них на спинах? Что с ними? Мы их… убили?

– Они и без того были мертвы, – ответил Вольфзунд, подходя ближе. – Полагаю, они рассыпались прахом, когда подействовало наше с астрономом колдовство. Стали тем, чем должны были стать столетия назад.

Он осторожно вытащил из волос Алиды сухую хвою и одобряюще сжал плечо Рича.

– Ты хорошо постарался, колдун-астроном. Я рад, что всё-таки не ошибся в тебе.

Последний вопль стих в тишине, и Алида, всхлипнув, уткнулась лицом Ричмольду в грудь. Рич обнял её и погладил по спутавшимся волосам.

– Вот бы сейчас молока с корицей, – пробормотала Алида.

Глава 8, в которой Кемара делает всё возможное

Мел уселся на толстую дубовую ветку, поджав ноги под себя. Было безветренно и довольно холодно, мороз пощипывал нос, но альюд улыбался. Ему всегда нравилась такая погода и это время года. Осень ещё властвует, всё вокруг окрашено в приятные коричнево-серые тона, на деревьях ещё держатся самые стойкие из листьев, но по ночам повсюду вырастают сверкающие кристаллики инея, а ветер пригоняет бодрящие колючие холода.

Мел достал из кармана свирель и бережно погладил. Он сам не мог понять, что на него нашло: вдруг захотелось поиграть в одиночестве, вплести свою мелодию в тихий шёпот уснувшего леса. Он уже придумал, про что сыграет. Про серые глаза Лиссы, так похожие на предзимнее небо, про дом, оставшийся далеко за Водой, про надвигающиеся холода и про смертных, которые спят в своих кроватях и не ведают о болотной нежити. Он закрыл глаза, вдохнул полной грудью и поднёс свирель к губам. Мел уже представил, какая прекрасная получится мелодия, и у него приятно зачесались кончики пальцев от предвкушения.

– Мы можем поговорить?

Мел чуть не свалился с ветки от неожиданности. На земле стоял Вольфзунд и скептически разглядывал сына, чуть склонив голову.

– Ну да.

Мел убрал свирель обратно, стараясь, чтобы на лице не слишком явно отображалось разочарование. Вольфзунд ухватился руками за ветку, подтянулся и сел рядом с сыном. Мел округлил глаза.

– Пап, ты чего? Плохо себя чувствуешь?

– Между прочим, мальчишкой я тоже любил лазить по деревьям. – Вольфзунд повёл плечами и отряхнул штаны. Мел широко улыбнулся.

– Тебе идёт. Пригласи как-нибудь художника, чтобы написал тебя сидящим на дереве. Маме понравится. Ты смотришься… романтично.

– Ненавижу позировать для портретов. И этот запах масляной краски… – Вольфзунд сморщил длинный нос.

– Так о чём ты хотел поговорить?

Вольфзунд вмиг посерьёзнел. Мел даже пожалел, что спросил: он давно не видел отца весёлым, а тот даже выглядел моложе, когда улыбался.

– Я хотел кое-что тебе передать. – Вольфзунд пошарил в кармане бархатного жилета. – Вот.

Мел взял протянутый ему предмет. Это оказался кулон в виде чёрного глаза на длинной цепочке.

– Как у Кемары.

– Как у Кемары, – подтвердил Вольфзунд. – Я хочу, чтобы ты носил его не снимая. Хотя бы следующие несколько недель. Это очень важно, Мелдиан.

Мел тут же надел кулон на шею и покладисто кивнул.

– Хорошо, пап. Как скажешь.

Вольфзунд коснулся пальцами своей груди. Там, под одеждой, выступала связка перстней. Мел яростно замотал головой.

– Нет-нет, отец. Только не перстни.

Вольфзунд быстро убрал руку. Чересчур быстро и немного стыдливо: так, будто дотронулся до перстней неосознанно и его смутило, что Мел это заметил.

– Когда-нибудь мне всё равно придётся передать их тебе.

– Через пару тысяч лет, когда тебе надоест плести интриги и похищать человеческие воли?