Заклинательница бурь

Софи, Заклинательница Бурь, Главная ведьма Севера

Послушный моей воле южный легкий ветер Шейлох сковал Лероя сразу же, как только мы оказались в Хендже, старой заброшенной крепости на западе Северных земель.

— Софи, позволь…

— Замолчи, — остановила я графа взмахом руки, отыскала среди груды полусгнившего барахла в центральном зале более или менее целый стул, поставила его на ножки и села, сжав виски.

Надо подумать, надо серьезно подумать о том, что делать дальше.

— Но… — взгляда было достаточно, чтобы Шейлох помог заткнуть горгулу рот.

Я начала подозревать Лероя в том, что он и есть тот самый помощник Камины, еще суман назад, когда вдруг в обоих "проснулись" эти чувства. Слишком сильными они были, слишком ярко горели, слишком много в них горечи для такого непродолжительного знакомства. Слишком остро реагировала мертвая, стоило мне лишь намекнуть. Догадка подтвердилась на источниках. Как преданный пес, граф заглядывал Мине в глаза, не выпускал ее из виду практически ни на вдох, задерживал ее руку в своей дольше. Пусть лишь на краткий миг, и другие этого не замечали, но для меня было очевидным. А в последний день граф прокололся. Крупно прокололся. Они с Амелией и Сабриной сидели в патио, и граф показывал темной, как пишется его имя на языке каменных детей. Одного взгляда на острые, тонкие буквы незнакомого языка хватило, чтобы понять, кто оставлял записки ведьме. Но записки сами по себе могли еще ничего и не значить. Да и в воспоминаниях Мины Лероя не было, в них продолжало всплывать лицо знакомого незнакомца. Сомнения развеял Гринвельс Сиорский, даже раньше, чем я предполагала.

Вот с кем так часто разговаривала приживалка, и это с балкона его замка я смотрела на воды Темного моря.

Осталась мелочь: выяснить, откуда они знают Мину. И понять, что делать дальше.

Во дворец, к Алексу, возвращаться нельзя. Очевидно, мертвая меня подставила, и пока я не разберусь с ней, я принесу Гротери только неприятности и лишние проблемы. Уже принесла. Но и здесь отсиживаться тоже не вариант. Дня через два грун или Блэк меня обязательно найдут, стоит им только вспомнить об этом месте.

Отложив нож, который все еще вертела в руках, раскрыла пространственный мешок и принялась изучать его содержимое. Негусто. Очень негусто. Почти никакой запасной одежды, несколько самых необходимых трав и настоек и всего четыре накопителя от Алекса, оставшиеся с источников. На них мне долго не протянуть. Идти в горы? Гротери там будет искать в первую очередь. Значит… Значит нужен другой вариант. Он должен быть, надо только хорошо подумать.

Я закопалась еще глубже и вытащила несколько амулетов. Их можно будет продать и выручить немного денег. На первое время должно хватить.

И вопрос на миллион аржанов: что делать с горгулом.

Я подняла голову и взглянула на болтающегося в воздухе графа, прислушалась к себе.

Еще пол-оборота до того, как очнется Мина.

— Рассказывай, — поставила я мужчину на пол, вернув возможность говорить. Шейлох пока слушался, и это радовало.

— Что именно?

— Лерой, я не собираюсь играть с тобой в игры. У меня очень мало для этого времени. Я знаю, что ты и твой отец когда-то знали Мину. Предполагаю, что именно у вас она скрывалась, когда сбежала из ковена. И теперь у меня всего два вопроса: какого хрена и твой отец знает? — горгул округлил глаза. Да, подобных слов он от меня еще не слышал.

Слишком привык видеть беспомощной и хрупкой. Но… Жизнь диктует свои правила.

— Отец не знает, что Мина жива.

— Ну, жива — это преувеличение, — от комментария удержаться не получилось. Лерой скривился, будто я ковырнула только начавшую заживать рану, хотя… Скорее всего, так оно и есть. — А первый вопрос, — поторопила замолчавшего мужчину.

— Первый, — нахмурился горгул. — Отец нашел Мину у подножия гор десять — одиннадцать лет назад, еле живую, в изодранной одежде, с переломанными ребрами и одним сплошным синяком вместо лица. Она не могла не то что говорить, дышала с трудом.

Когда отец принес ее, мама упала в обморок. В себя Камина пришла только через полтора сумана. Так получилось, что первым, кого она увидела, был я. Ветра, Софи, ты бы слышала, как она кричала, а какими глазами смотрела на меня и окружающую обстановку, — вспоминал мужчина, улыбаясь.

— Наверное, такими же, какими и я восемь лет назад.

— Может быть… Но обжилась она у нас довольно быстро, уже через два месяца перестала прятаться по углам и шарахаться от прислуги и прикосновений. Победило любопытство, какая-то почти бесшабашная смелость. Мы пытались выяснить, как она оказалась у подножия горы в таком состоянии, откуда пришла, есть ли кто-то, кому надо сообщить о ее местонахождении, но Мина назвала лишь свое имя. Сказала, что кроме него ничего не помнит. И мы поверили. Ей невозможно было не поверить. А потом…

— Потом ты влюбился, — дернула я уголком губ.

— Смешно? — рыкнул Лерой.

Дурак.

— Грустно, граф. Мне очень грустно. Она ведь так и не сказала, кто и откуда.