Заклинательница бурь

— Не заставляй меня, заставлять тебя, — усталость, послышавшаяся в голосе, удивила меня почти также, как и полярницу. — К тому же Софи действительно расстроится.

Не знаю, что конкретно возымело действие на упрямицу, хотя и сильно подозреваю, что это не мои слова про «заставлять», но она все-таки подошла и позволила взвалить себе на спину все еще бесчувственного Гринвельса, спокойно терпела, пока я старалась закрепить его мужика в седле так, чтобы он не свалился, и поднялась в воздух.

— Хима, он очень слаб, будь осторожна! — прокричал я вдогонку. Кричал скорее для собственного успокоения, Хима — это не Крыс. Она хоть и упрямая, но все-таки почти копия своей хозяйки. Это вселяло некоторую надежу.

Я достал зеркало и связался сначала с Лукасом потом с Сабриной. Во второй раз рука дрогнула — еще суман назад я бы поручил заботы о Гринвельсе Софи. Все-таки старая-мудрая-сова была права: я слишком недооценивал Заклинательницу, взвалил на нее то, чем она совершенно не должна была заниматься.

И это бесило. Бесило осознание собственного идиотизма.

Спасибо Сабрине, герцогиня открыла мне глаза.

После разговора с ней, залез на Крыса и приказал тому подняться в воздух. Остался последний шаг. Последний кровавый шаг. Очень кровавый.

Все старые заклинания, практически любая древняя магия завязана на крови.

Наверняка я не знал, но сильно подозревал, что на заре зарождения и становления мира, магия была еще слишком слаба, расы, населяющие его, были еще слабее, а поэтому… Ну что может быть сильнее крови? До сих пор половина контрактов заключается на крови.

Да и как-то сомневался я, что предки так уж сильно любили вскрывать себе вены — слишком странный фетиш даже для Мирота.

Фарун еще пару раз взмахнул крыльями и завис прямо над центром плетения.

Линии пульсировали подобно венам, напитанные моей магией, ждали последних штрихов, растекались и разливались по земле, словно впивались в нее, топорщились ледяные иглы, сверкая на солнце, искрился холодом снег.

Я бросил в центр маячок. Мне не надо было даже закрывать глаза, чтобы увидеть перед собой Софи. Такую разную. То танцующую обнаженной в свете луны, то суровую и гордую, «ледяную стерву», как именовала ее большая часть придворных, знати и советников. Я знал ее мягкую и нежную, как с Химой. Смущенную в ванной с бритвой в руках, любопытную, когда мы готовили торт, свободную и прекрасную — пока единственная наша ночь, упрямую — к вопросу о моей спине, сильную и решительную — наказание для маленькой принцессы дроу.

Острое, заговоренное, нрифтовое лезвие легко прорезало корку льда на руках и кожу, кровь полилась вниз, подпитывая заклинание.

Я сосредоточился сжал в кулаках концы плетения и замкнул его.

— Я, Александр Гротери повелитель Северных земель и угодий, именем своим, силой своей, волей своей, призываю Мирот и Зиму в помощь мне. Прошу о защите и избавлении от чужой сути, от чужого взгляда, от чужой воли Заклинательницы бурь, Софи из ковена Неприкасаемых, — заискрился и засиял вокруг воздух, белые, короткие, яркие вспышки били по глазам, кровь лилась вниз не переставая. Заклинание крепло и продолжало набирать силу, с губ продолжали срываться слова.

Н-да, сил и мозгов создать плетение раз в десять больше того, первого, мне хватило… Хватило бы еще крови его напитать.

Я усмехнулся и плотнее обхватил ногами тело фаруна, накинул уздечку на талию и прицепил специальный крюк к поясу. Если не хватит, то хоть не свалюсь вниз.

Медленно текли вдохи и выдохи. Руки онемели и начало неметь тело, вспышки света становились ярче, послышался оглушительный треск крошащегося льда, тонко, противно тренькал внизу частокол из игл, Крыс пару раз пискнул, и попробовал подняться выше.

Кто бы ему еще разрешил.

Через четыре луча на несколько вдохов все вокруг поглотила оглушающая тишина, давящая, не было слышно даже плеска волн, накатывающихся на берег. Замер и застыл, разбуженный древней магией, Мирот, воздух превратился в овсяный кисель, я перестал чувствовать тело и осознавать себя. От участившихся вспышек заметался подо мной Крыс.

Я. Так. Хочу!

Защити! Приказываю!

И мир дрогнул. Резануло белым светом по глазам, вызывая слезы, кракнул внизу в последний раз лед, почти оглушая, пискнул, испугавшись по-настоящему, фарун, взвился выше в небо. Меня согнуло и почты выдернуло из седла, шарахнув напоследок такой болью, что на миг мне показалось, что мне снова пытаются выдрать позвоночник. Даже не позвоночник, а вообще все кости. Плетение забрало последнюю дань. Заклинание наконец-то свернулось, оставив после себя лишь промерзшую насквозь, взрытую землю и глубокие следы.

Я прикрыл на несколько мгновений глаза, продышался. Воздух приятно холодил, не давал заснуть, Мать-Зима еще была рядом, стихия по-прежнему плескалась внутри.

Хорошо. Теперь только ждать. И надеяться, что кретина-Сиорского все-таки поставят на ноги, и он не будет до конца дней считать себя трехлетней девочкой, обожающей яблоки в карамели и розовые платьица.

Через несколько лучей я смог даже разодрать рубашку и кое-как перевязать руки — браво мне!