Заколдованная земля

На одной прогалине, выкорчеванной вихрем, я увидел двух великолепных оленей. Они спокойно паслись.

Услышав меня, смелый самец поднял рогатую голову и стал разглядывать мою фигуру. Самка же спокойно продолжала пастись. Несколько секунд я глядел на животных. В первый момент инстинктивное чувство побуждало меня застрелить оленя, но, подумав о куске мамонтового мяса, я отбросил эту мысль, как излишнюю кровожадность. Олень нагляделся досыта, издал рев и мягкой рысью побежал с прогалины в сопровождении своей подруги.

Я заблудился. Погруженный в мысли, я забыл про компас и вдруг, выйдя из леса, увидел свое отражение в чистой воде небольшого круглого озерца, лежавшего на дне долины. Поток, выходивший из под снеговых полей — высоко на горах, — тонкой струйкой поил его. На зеленоватой воде плавало несколько диких гусей.

Растерянно стал я осматривать окружающую местность. Здесь и там на склонах, покрытых толстым ковром лишайников, в краю, озаренном спокойным солнечным светом, паслись олени. От гор к лесу в бесконечной выси летело колеблющимся медленным полетом несколько воронов. Где же я?

Осматриваясь, я прикрыл глаза рукою. И тотчас почувствовал укус. Тонкий звенящий голос раздался около уха. Комары!

Они напали на меня, как разбойники. Я начал отгонять их, махать руками, отчаянно сражаясь с этими маленькими яростными насекомыми.

В конце концов, побежденный ими, я бросился стремглав бежать. Целая туча ненасытных кровопийц далеко преследовала меня, и только тогда, когда я оставил сырые окрестности озера и очутился на холме, удалось мне избавиться от этой пытки.

Стоя на холме, можно было ориентироваться. И какая приятная неожиданность! На правой стороне я узнал знакомый край: холмы и склоны, морены и долины, которыми мы спускались к лесу. Сзади, в туманной атмосфере, тянулся голубоватый ледник реки Надежды. С тайги поднимался пар.

Солнце нагрело после дождя ее темную поверхность, и беловатые пары поднимались, как дым, и уносились свежим ветром к горам. Наше депо должно было быть тут, совсем недалеко.

И действительно, после короткого осмотра, я увидел пирамиду из камней. На лыжном шесте весело развевался лоскут материи. Все было в том же порядке, в каком мы оставили два дня тому назад.

Никто не подходил к нашему запасному магазину, кроме нескольких лисиц, следы которых я нашел кругом. Но в эту пору года они, конечно, достали где-нибудь без труда достаточное количество пищи и поэтому не особенно старались добыть из жестяных коробок сухари и пеммикан. В пору же зимней нужды они, наверное, постарались бы добраться до них.

Я облегченно вздохнул. Находился я тут в приятном, защищенном от ветра месте. Поблизости мною было спугнуто целое семейство снежных куропаток; цыплята, пища от страха, скрылись в поросли карликовых верб. Значит, действительно, я был здесь единственным человеком.

В один из находившихся здесь мешков я уложил заботливо выбранные пищевые продукты, особенно пеммикан. Наш пеммикан состоял из 50 % говяжьего и 50 % конского сушеного и размолотого мяса, в кусках по полкилограмма. Вкус его был превосходен, а еще большее значение имело то, что его можно было есть как сырым, так и вареным. Он представлял замечательно подходящую пищу для дальнего пути. Теперь у меня было и оружие и запасы.

Наступила ночь. Нежно-розовые солнечные лучи залили долину. Как небольшие зеркальца, блестела тихая гладь озер между холмами. Горы отбрасывали длинные тени. Склоны холмов, вполне высушенные солнцем и покрытые оленьим мхом, приобрели опять уже свой характерный белый цвет.

Эти холмы — остатки морен. Большие валуны, настоящие каменные ядра, лежали на обнаженной поверхности скал или же на дне каменных котлов, образованных водопадами, низвергавшимися когда-то здесь. Это так называемые ледниковые мельницы или чертовы горшки.

И здесь, в этой местности, сидел одинокий путник, выброшенный сюда, в среду делювиальной эпохи, из культуры двадцатого века.

Сидел он здесь, Робинзон страны оленей и мамонтов, на мху, у небольшого костра, дым которого тонкой струйкой поднимался к чистому небу, неясно освещенному зарею летней арктической ночи.

Неодолимое утомление охватило меня. Я наскоро испек себе кусок мяса, надев его на ольховую ветку, и нарвал на закуску брусники. Свернувшись с подушкой из мха под головой у подножия каменной пирамиды, я заснул беспокойным сном.

Замечу здесь, что прежде чем улечься спать, несмотря на кажущееся крайнее равнодушие к своей судьбе, я осмотрительно снял шест с флагом, чтобы этот видимый знак не привлек врага.

Так же заботливо осмотрел я окрестности, и только тогда, успокоившись, лёг спать.

Я засыпал и снова просыпался. Вздыхал и вертелся с боку на бок. Но потом я вдруг очнулся от предчувствия непосредственно грозящей мне опасности. Осматриваясь, я поднялся на локтях. И вдруг тяжелый камень просвистел около моей головы.

Я хотел выскочить, чтобы укрыться, но кто-то бросился на меня. Это был человек!

Он сшиб меня на землю и пытался схватить за горло. Я слышал, как он тяжело дышал и хрипел.