Заколдованные сказки

Снаружи раздался крик. Высокий, визгливый, как у девчонки. Артур звал на помощь. Умолял его отпустить. Я кинулся барабанить в двери воспитательских спален. Ни слова, ни звука в ответ. Набравшись смелости, я нажал на одну из ручек и вошёл. Азиза лежала в своей кровати под двойным одеялом и сладко посапывала. Казалось, ночной переполох не тревожил её вовсе. Студентка была жива, но спала как убитая. «Ночница…» — прошептал я и от безысходности вернулся в палату. Там было тихо. Подозрительно тихо. Душераздирающие вопли за окном не помешали отдыху приютских. Дремали все как один… Кроме Матвея. С дрожью наблюдая его демоническую улыбку, отражавшую лунный свет, я опустился на кровать.

— Не бойся, Артём. Ты ведь ничего не сделал. Ты хороший человек. Мама тебя не обидит.

— А Артур? — выпалил я. — Что с ним станется?!

— Сам, знаешь, всем без него будет лучше… — спокойным ровным голосом отозвался Матвей.

— Он когда-нибудь вернётся? — тщетно пытаясь усмирить тремор всего тела, выдавил я.

— Конечно. Они когда-то всегда возвращаются. Но иногда по частям…

Всё, что случилось поутру, я припоминаю смутно. Ранний подъём, суета, милиция, заплаканные воспитательницы, дающие показания… В довершение ко всему выяснилось, что весь отряд, кроме меня и Матвея, подхватил воспаление лёгких… за одну ночь. Кашляя без умолку и отхаркивая кровавую мокроту в кружки, приютские лежали каждый в своей кровати. Бледные, измождённые непредвиденным недугом, они слабо переглядывалась. В глазах их читалась тревога. А ещё — вопрос… Вопрос, на который они знали ответ.

Плохие вещи иногда происходят с хорошими людьми. Но почти всегда причина тому — недобрые люди. Когда же страдают злодеи, ни у кого не возникает сомнений — так и должно было случиться, всё неспроста! Называйте это кармой, бумерангом или божественным возмездием, суть останется прежней: око за око, зуб за зуб. Таков закон равновесия, к исполнению которого стремится всё во Вселенной…

Эпилог

Двадцать лет спустя я все ещё мучаюсь догадками. Давно покинув приют и растеряв большую часть воспоминаний, я продолжаю спрашивать себя: было или не было, свершилось или привиделось? Единственный человек, способный развеять мои сомнения, по-прежнему живёт в городе, где всё началось. По крайней мере, в этом пытается заверить его страничка в социальной сети…

Подчиняясь внезапному импульсу, любопытству, граничащему с одержимостью, я лечу туда, где в мае лежит снег, а на сентябрь у каждого заготовлена тёплая куртка. Все пять часов полета я проигрываю события прошлого и пытаюсь найти в них себя… Кажется, теперь это зовётся модным словом «рефлексия». Меня бросает из крайности в крайность. Мною овладевают самые разные эмоции. Я злюсь на самого себя и те шальные мысли, что то и дело роятся в голове. Я тихо радуюсь возможности приблизиться к истине. Хотя что есть истина? Точнее, где она? Давно не секрет, где-то рядом…

Родные места на удивление не заставляют сердце биться чаще. Ничего внутри не сжимается в тот момент, когда мы проезжаем мост, по которому ещё ребенком я ходил сотни, а может быть и тысячи раз, подбирая необычные пивные пробки, коих набивался целый карман. Даже очертания дома, в котором прошло детство, не вызывают желания остановиться и погрустить на скамейке у подъезда. Я чётко понимаю свою цель и иду к ней. Точнее, еду. На немыслимо низкой скорости.

Водитель, разглядевший на картах пункт назначения, меняется в лице. Исчезает глупая улыбка и выключается провинциальный шарм. Музыка приглушается по велению грубых пальцев. Мы молчим. Наконец, набравшись смелости, он задаёт вопрос (не заговорить с клиентом тут моветон):

— Поминать или на похороны?

Я улыбаюсь в мыслях, представляя, чего мужику стоило заговорить со мной на столь щепетильную тему, и отвечаю следом:

— Нет-нет, просто к другу. Так уж вышло, что он работает на кладбище.

— Ну, слава богу! — выдыхает дядька и позволяет улыбке вернуться на место.

А дальше мы оба пытаемся наверстать нерассказанное и неуслышанное. Оставшихся минут в пути, разумеется, недостаточно. Ещё какое-то время мы сидим в машине с заглушённым двигателем, и я пытаюсь ускорить неизбежное прощание, поглядывая на экран телефона. Но вот он, заветный миг! Перехватывая очередной заказ, таксист наказывает передавать привет Ленину и Лужкову (забывая, по всей видимости, что оба мертвы) и выпускает меня из прокуренного салона.

Я прохожу в большие и довольно уродливые ворота, сворачиваю налево, к будочке, из которой доносятся диалоги в стиле сериалов по «России-1» и запахи лапши быстрого приготовления. На ходу вру, что прихожусь родственником Матвею, и выясняю, где он трудится сегодня. На мою удачу, парень вкалывает как проклятый, без выходных и без отпуска. Зато с перерывом на рюмку. А как иначе, профессия обязывает.