Заколдованный замок

Все трое плыли бок о бок. Феб не торопился, стараясь держаться возле детей. Мраморная одежда ничуть не мешала плыть — а вот попробуйте как-нибудь прыгнуть в обычном платьице в фонтан на Трафальгар-Сквер и там поплавать! Они плыли так красиво, так легко, так беззаботно и неутомимо, как, может быть, довелось плавать кому-нибудь из вас лишь во сне. И где еще можно было бы купаться так чудесно, как в этом озере, где даже кувшинки, поднимающиеся на длинных стеблях, ничуть не мешают пловцу, даже если этот пловец — мраморный? Высоко на чистом небосклоне поднялась луна. Плакучие ивы и кипарисы, храмы, террасы, купы деревьев, заросли кустарника и большой, темный старинный дом — все это соединилось в единую прекрасную картину.

— Это самое лучшее, что сделало до сих пор кольцо, — объявила Мейбл, лениво рассекая воду рукой.

— Я так и думал, что тебе понравится, — ласково заметил Феб. — Еще один кружок — и на остров!

На острове они сразу же очутились посреди тростника и тысячелистника, иван-чая, вербейника и белых сладко пахнущих цветов. Остров оказался гораздо больше, чем выглядел с берега. По краям его плотно росли деревья и кустарник. Возглавлявший процессию Феб, провел их сквозь ряды деревьев, и вскоре совсем близко от них замерцал свет. Еще несколько шагов — и они вышли на опушку леса к источнику света. Деревья, под которыми они только что прошли, образовали темное кольцо вокруг большой расчищенной площадки — они, по выражению Кэт, столпились вокруг светлой поляны, словно зрители на футбольном матче.

Сперва начиналось широкое ровное кольцо травы, затем мраморные ступени, уводившие в округлый бассейн, где не было кувшинок, и лишь золотые и серебряные рыбки мелькали в глубине, как искорки ртути и темного пламени. Вода, мрамор и темно-зеленая трава сияли ясным, белым, лучистым светом, в семь раз более сильным и светлым, чем самая яркая луна. В тихой воде озера и впрямь отражалось семь лун. Легко было понять, что эти луны были всего-навсего отражением: их очертания дробились и расплывались, когда золотые и серебряные рыбки проносились сквозь них, хвостом и перьями разбрызгивая воду.

Девочки подняли глаза к небу, словно ожидая и там увидеть семь лун, — но нет, там по-прежнему светила одна лишь привычная их миру луна.

— Там семь лун! — тревожно сказала Мейбл, вытягивая палец (и как всегда забывая о хороших манерах).

— Конечно, — ласково ответил Феб. — В нашем мире все в семь раз превосходит то, что есть в вашем мире.

— Но вы же один, вас же не семеро! — возразила Мейбл.

— Зато я в семь раз существенней! — ответил солнечный бог. — Понимаете, бывает количество, а бывает качество. Все ясно, не правда ли?

— Не совсем, — призналась Кэт.

— Значит, я плохо объясняю, — махнул рукой Феб. — Дамы уже ждут нас.

На дальней стороне озера собралась толпа — такая белая, что в совокупности казалась просто белым просветом среди деревьев. Там собралось двадцать или тридцать оживших мраморных статуй. Некоторые из них небрежно окунали мраморные ноги в воду, распугивая золотых и серебряных рыбок и нагоняя рябь на семь отражений луны. Другие плели друг другу веник из роз, которые пахли так сильно, что девочки уже издали уловили их аромат. Несколько фигур, взявшись за руки, кружились в хороводе, а двое сидели рядом на мраморных ступеньках и играли в «кошачью колыбельку» (это ведь одна из древнейших игр), причем даже веревочка у них была из мрамора.

Радостные крики и общий смех приветствовали их.

— Феб, ты как всегда опоздал! — закричал кто-то. Другой добавил: — Одна из твоих лошадок, верно, сбила подкову? — А еще один голос, перебивая других, что-то выкрикнул о лаврах.

— Я привел гостей, — объявил Феб, и в ту же минуту вся толпа собралась вокруг девочек. Их поглаживали по волосам, по щечкам, и наперебой осыпали самыми ласковыми прозвищами.

— Готовы ли у вас венки, Геба? — спросила самая высокая и важная среди дам. — Надо сплести еще два!

Геба легкими шагами уже спускалась по ступенькам, и на ее округлых руках висело множество венков из роз. Для каждой из мраморных голов нашелся венок по размеру.

Теперь каждая статуя казалась еще в семь раз прекраснее, чем прежде — а ведь все они были богами и богинями. Дети припомнили, как мадемуазель на их праздничном обеде говорила, что боги и богини всегда увенчивали головы цветами, когда собирались пировать.

Своими руками Геба надела венок на голову Кэтлин и Мейбл, а Афродита Урания, прекраснейшая из богинь, чей голос был так похож на голос мамы в те минуты, когда вы особенно ее любите, обняв обеих девочек, промолвила:

— Идем, мы должны приготовить пир. Эрос, Психея, Геба, Ганимед — соберите фрукты, молодежь!

— А где же фрукты? — удивилась Кэт, видя, как четыре стройные фигуры, отделившись от толпы, направляются к ним.

— Сейчас увидишь! — пообещал Эрос, («Какой прелестный мальчик!» — успели шепнуть друг другу Кэт и Мейбл). — Только поспевай собирать.

— Вот так! — показала Психея, вытянув руку и ухватившись за ветку ивы. Затем она продемонстрировала свою добычу девочкам — в руке у нее лежал спелый большой гранат.