Закон

Анна вернулась на пляж и легла на шезлонг под их зонт, прикрыв бедра полотенцем, чтобы скрыть уродливые наплывы жира, вылезающего в виде валика из-под слишком тесного купального костюма. Последним усилием она сдерживала слезы, навертывающиеся на глаза, так как все дамы ждали именно ее слез. Когда она почувствовала, что больше сдерживаться не в силах, она побрела в кабинку и заперлась на ключ. И теперь, сидя за закрытой дверью на узенькой деревянной скамеечке, спустив с плеч бретельки купальника и высвободив свои пухлые белые груди, она потихоньку плачет.

Комиссар все еще плавает в открытом море у первой песчаной гряды, то берет влево, то вправо, преследуемый Джузеппиной, а с пляжа кажется, будто он ее преследует. Возможно, он ее и ругает. Безусловно, он сначала обругал ее. А теперь, без сомнения, умоляет заглянуть в ближайшие дни в его гарсоньерку в башне Фридриха II Швабского; если так, то Джузеппина, понятно, отвечает ему: "Отошлите сначала синьору Анну в Лучеру к ее родителям". Ясно, на пляже не слышно, о чем они говорят, слышен только резкий, подстрекательно-подстрекающий смех Джузеппины.

Но видных манакорцев, потягивающих аперитивы в баре "Пляж", и их супруг, раскинувшихся на шезлонгах под зонтами, не проведешь. Они-то понимают, что комиссар вовсе не преследует Джузеппину, что, возможно, он ее кроет почем зря, что, напротив, сама Джузеппина, более искусная пловчиха, нарочно выдерживает заданную между ними дистанцию, чтобы создавалось впечатление, будто комиссар ее преследует. Перед публикой, прекрасно разбирающейся во всех нюансах манакорской жизни, Джузеппина играет в открытую. И знает это так же хорошо, как и весь глазеющий на нее пляж. Но особенно радует и приятно возбуждает манакорский высший свет то обстоятельство, что комиссар Аттилио попал впросак: во-первых, разрешил своей жене, этой жирной и глубокоуважаемой, глубокочтимой Анне, появиться на пляже в купальном костюме, во-вторых, публично разгуливал по пляжу под ручку с женой, со своей бесформенной, растолстевшей Анной (растолстевшей после родов и от обжорства), и под ручку с тоненькой Джузеппиной (исхудавшей от малярии), с самой шалой из всех девиц Манакоре; в-третьих, вел себя в море у песчаной гряды на глазах всего пляжа как жалкая игрушка в руках бойкой, проворной подстрекательницы Джузеппины. Поэтому-то комиссар и медлит выходить на пляж, берет вправо, берет влево под звонкий хохот Джузеппины: он еще внутренне не готов к тому, чтобы предстать перед насмешливыми взглядами местной знати (и под холодным взглядом Маттео Бриганте), - в таких тяжких обстоятельствах не поможет даже самоуверенность мужчины, привыкшего покорять женщин, вдруг сошедшая на нет именно потому, что его выставили в комическом свете перед женами знатных манакорцев - его бывших и, как ему хочется надеяться, будущих любовниц, и кто? - самая шалая из всех безумных девиц Порто-Манакоре.

Но не только любопытство горит в глазах многочисленных зрителей. Большинству из них поведение Джузеппины не открыло ничего нового: уже давным-давно известно, что комиссар старается заполучить Джузеппину, лучшую подругу своей жены, и под его нажимом Анна принимает Джузеппину как лучшую свою подругу. Иное, более пылкое, более жестокое, почти сладострастное волнение горит в глазах зрителей, как на суде присяжных или на бое быков. Они присутствуют при экзекуции над комиссаром Аттилио, учиненной Джузеппиной, дочкой торговца скобяными товарами с улицы Гарибальди...

Наконец-то и Пиццаччо смекнул, в чем тут дело.

- Джузеппина, оказывается, устанавливает над комиссаром свой закон.

- К этому дело и шло, - подтверждает Бриганте.

- А почему? - спрашивает Пиццаччо.

- Потому что он только с виду такой железный, - отвечает Бриганте.

Комиссар и Маттео Бриганте, пользующиеся общей гарсоньеркой, часто говорят о любви, то запершись у комиссара в кабинете, то даже в самой гарсоньерке, где они встречаются для обмена ключами. Говорят они о любви не стесняясь, как мужчина с мужчиной, коль скоро в силу обстоятельств они вынуждены ничего не скрывать друг от друга. Когда они наедине говорят о любви, то лишь в этих случаях Бриганте зовет комиссара просто по имени Аттилио, без прибавления титула, а комиссар зовет Бриганте саго Маттео. В общем-то, оба они придерживаются на любовь одних и тех же взглядов: главное в любви - навязать свой закон другому - женщине или девушке неважно.