Закон

- Нужно подождать, пока не образуется шрам.

Бриганте горько упрекнул себя за то, что сразу после того, как получил рану, не подумал о тех чудесах, что творят ныне хирурги-косметологи. Когда он добирался до Порто-Манакоре, когда его позорная рана, нанесенная Мариеттой, еще кровоточила, он горевал как малое дитя; он дошел до того, что чуть было не вернулся молить эту девку о молчании. Он даже удивился себе - так легко потерять голову, вот уж это не в его стиле.

Он быстро зашагал домой, испытывая двойное чувство облегчения: и от замечания официанта в "Спортивном баре", что, мол, "кровь за кровь", и от обещания аптекаря; оставалась лишь одна нерешенная проблема - подмена бумажника.

- Ты что, ранен? - спросила жена.

- Да нет, просто царапина. Оставь меня. Мне надо поработать.

Он заперся в столовой и положил перед собой некий предмет из рыжей кожи с золотыми инициалами. Внешний вид точно соответствовал описанию, которое дал полиции швейцарец после пропажи пятисот тысяч лир. Бриганте осторожно повертел бумажник в пальцах.

Потом открыл и тщательно осмотрел. Отделения были пустые, только в одном лежала квитанция страхового агентства и таможенная декларация на имя швейцарца, фотография какой-то женщины, очевидно жены, и детей на фоне снежного пейзажа, и две кредитки по десять франков. Разложив все это на столе, Бриганте задумался.

Подменить бумажник могла одна только Мариетта.

А это значит, что Мариетта связана с виновниками кражи, вернее всего, с гуальони, или сама украла бумажник; но удивительнее всего, что они (или она) решились на такое крупное дело. Деньги Мариетта припрятала, не израсходовала из них пока еще ни гроша: это-то как раз и указывает на зрелость ее ума, о чем, впрочем, Бриганте и раньше догадывался и в душе восхищался.

Но к чему ей было подменять бумажник? Неужели она задумала отомстить ему, взвалив на него обвинение в краже? Но не могла же Мариетта на самом деле не догадаться, что он сумеет отделаться от бумажника, прежде, чем она успеет обвинить его в грабеже.

На минуту он чуть было не поддался искушению истолковать поступок Мариетты как косвенный призыв к помощи, ну, вроде бы она ему подмигнула: "Я обворовала швейцарца, деньги спрятала, до сих пор мне как-то удавалось оставаться вне подозрений, но сейчас мне требуется помощь человека опытного и зрелого". Но тут же он отверг это предположение, почувствовав, что продиктовано оно его личным влечением к Мариетте, еще усугубившимся с тех пор, как она сумела защитить себя так отважно и так зло; злость, которая, по его мнению, была источником его силы, всегда внушала ему уважение, не только своя, но и чужая, к уважению присоединялось еще и желание, он уже ступил на рубеж страсти, но пока сам этого не знал. А до времени он решил остерегаться этого чрезмерного влечения, которое испытывал к Мариетте. Он уже давно привык обуздывать свои влечения: недаром он прожил всю жизнь со стиснутыми зубами. Так или иначе, он еще успеет разобраться, какими мотивами руководствовалась Мариетта. Поэтому сейчас он удовольствовался тем, что установил следующий факт: Мариетта владеет прямо или косвенно полумиллионом лир, украденных у швейцарца; это уж по его контролерской части, следует найти способ получить с нее причитающуюся ему десятину.