Закон Арены

Я открыл дверь и впустил Климентия, взъерошенного со сна и с автоматом в руках.

– Ничего себе картина маслом! – воскликнул он, увидев обезглавленный труп, проткнутую клинком окровавленную подушку и голову, прислонившуюся к рукояти боевого ножа. – Караваджо отдыхает.

– А ты, как я погляжу, ценитель живописи, – усмехнулся я.

– Ну так, есть немного, – буркнул выпускающий. – То-то, я смотрю, водичка была не только с запахом, но и с привкусом. Я свою не допил, ты, полагаю, тоже. Иначе б некого было мне завтра на Арену выставлять.

– Кому что, а тебе лишь бы свой процент не упустить.

– Ну, согласись, – резонно заметил Климентий. – Если тебя на Арене убьют, это печаль, конечно, но хоть понятно – в бою воин погиб. А быть зарезанным ночью во сне реально обидно.

– Не поспоришь, – согласился я. – И что теперь делать? Спускаться вниз, всех мочить и доделывать то, что ты в прошлый раз не доделал?

– В смысле? – не понял Климентий.

– Бар сжигать.

– Зачем?

– Для профилактики. Если в заведении по ночам клиентов режут, это неправильное заведение. Оптимально такой бар отформатировать в ноль. Глядишь, на этом месте потом что-то получше построят.

– По ходу, не понравился тебе прием у Горына, – хмыкнул Климентий. – Да не прими в ущерб, ровно все. Если наемник погибает на работе, значит, это был плохой наемник и произошедшее – только его вина. Хорошие наемники не погибают. Такая в группировке местная философия. Я тут смотрю, у соседнего номера с твоим стены раздвижные. Сейчас иди туда, задвинь перегородку и ложись спать, никто тебя до утра не потревожит. Если цель зарезала наемника, решившего в одну харю провернуть работенку, то такой цели здесь будет почет и уважение. В данном случае – до следующей ночи, когда еще кто-то может к тебе в номер влезть, чтобы попытать счастья. Эта ночь была твоя и вон того трупа и останется ею до рассвета.

– Ишь ты, какие у наемников поэтичные внутренние правила, – качнул я головой. – Не знал. Ладно, надеюсь, что ты прав, пойдем досыпать дальше.

– Ага, – хмыкнул Климентий. – Спокойной ночи.

– Шутник ты, однако, – отозвался я.

* * *

Академик Захаров с восхищением смотрел на то, что вылезало из автоклава. Правда, к восторгу создателя примешивалась определенная опаска, потому сейчас кончики его пальцев ненавязчиво поглаживали рукоять пистолета, удобно закрепленного в кобуре под пультом. Пистолет был заряжен пулями с коктейлем из ядов собственного изобретения, в считаные секунды убивающего любую органику. К тому же на монстра были нацелены пулеметы четырех кибов, специально вызванных для встречи очередного творения академика.

Монстр был ужасен.

И прекрасен одновременно.

Особенно – лицом.

Если говорить о совершенстве, то да, это лицо было совершенным эталоном красоты, от которого было очень сложно оторвать взгляд. Оно буквально приковывало к себе внимание, как волшебная картина, на которую хочется смотреть, разглядывая каждую деталь. При этом в лице чудовища угадывались черты прототипа – женщины, заживо растворенной в нанокислоте.

– Ну, здравствуй, – произнес ученый, жадно разглядывая свое творение.

– И тебя приветствую я, мой создатель, – произнесло чудовище. Голос у нее был мелодичным, не менее прекрасным, чем лицо. – Благодарю тебя. Ты исполнил мое желание. Теперь я одно целое со своим ребенком. И поверь, это волшебное ощущение.

– Охотно верю, – кивнул академик, поморщившись, – у него немного заболела голова в области лба, вероятно, от переутомления. – Позволишь ли ты мне взять некоторые анализы и провести серию экспериментов, прежде чем я отпущу тебя на волю?

– А ты можешь запретить мне уйти, когда я захочу? – усмехнулся монстр. – И ты правда думаешь, что меня остановит оружие этих болванов или твой пистолет со смертоносными пулями, который ты так и не решился взять в руки?

«Она – псионик», – мелькнуло в голове Захарова.

– Ты прав, создатель, – грациозно кивнуло чудовище. – Мне ведомы твои мысли. А также я вижу твое желание. Оно великолепно и достойно уважения – владеть целой планетой, наверно, очень приятно. Более того, я даже помогу тебе в этом. Но сначала ты должен помочь мне.

– Должен? – усмехнулся академик. – А я думал, что ты мне должна за то, что я выполнил твою просьбу.

Чудовище улыбнулось.

– Помнится, ты сказал, что работаешь за большие деньги либо ради науки. И что произошедшее сегодня – это взаимовыгодное сотрудничество в рамках интересного для тебя эксперимента.

«У нее феноменальная память», – мысленно отметил академик.

– Совершенно верно, – кивнуло чудовище. – Память у меня отличная.

– У меня просьба, – поморщился Захаров. – Не копайся, пожалуйста, у меня в голове. Раздражает.

– Конечно, – кивнул монстр.

И легкая боль в области лба немедленно прекратилась.

«Неплохо, – отметил про себя академик. – Считывание мыслей напрямую с префронтальной коры головного мозга с одновременной дешифровкой и преобразованием в понятную ментальную форму для оператора. Так быстро и эффективно не работают даже самые сильные псионики Зоны».

– Хорошо, – сказал Захаров. – Что ты хочешь?