Закон бутерброда

– Ну… знаешь, работать все-таки важно, чтобы зарабатывать собственные деньги. И потом, я работаю потому, что это интересная работа.

Она с беспокойством взглянула в лицо дочери и увидела, что та с вожделением смотрит куда-то вперед. Леони потянула ее за руку, закричала “побежали!” и через три метра, когда Марианна, стараясь не отставать, чуть не вывихнула себе плечо, скакнула обеими ногами в громадную коричневую лужу, забрызгав и розовые колготки, и пальто. Она смотрела на Марианну снизу вверх и хохотала.

Они зашли в булочную, купили, как обычно, булочки с шоколадом, вернулись домой и разлеглись перед телевизором. Только этим Марианне и хотелось заниматься в жизни. Смотреть мультики, прижав к себе дочку и поедая всякие сласти.

За ужином, когда они ели макароны-ракушки за журнальным столиком, Леони отложила ложку и вдруг сделалась очень серьезной.

– Мама?

– Да?

Блин… Сейчас опять про деньги заговорит. Просто минное поле какое-то…

– А почему люди перестают друг друга любить?

– А? – Вилка Марианны зависла между тарелкой и ртом. Бах-трах, мина взорвалась, подумала Марианна. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что папа сказал, что больше не любит Жюльена.

– Что?!

Нет, это не мина, это атомная бомба.

– Да. Грустно, правда?

Известие застигло Марианну врасплох. Последнее, что она знала, – это что парни живут вместе и все хорошо. Но Леони, похоже, известно куда больше.

– Что папа тебе сказал?

– Он сказал, что больше не любит Жюльена. Что люди иногда перестают любить друг друга. Но что у него есть новая возлюбленная. Ее зовут Каролина.

Нет, это уже какая-то инопланетная бомба. Каролина? Какого мужика могут звать Каролина? Не тот человек Оливье, чтобы клеить любителей дрэг-квина.

– Дорогая, ты, наверно, не так поняла. Папа предпочитает любить мальчиков.

– Нет. Он сказал, что любимых не выбирают. Иногда любят мальчика, иногда девочку. Каролина – девочка.

Уложив Леони спать, она заперлась в ванной и уселась на плиточный пол, прислонившись к сидячей ванне и положив телефон на зеленый банный коврик. Отсюда были видны черные полосы в углах между стеной и полом, какие-то грибы, разросшиеся на белой замазке, волосы, висевшие под раковиной, ее запылившиеся весы и сваленная в углу куча шмоток на стирку. Она взяла телефон и уставилась в экран. Надо позвонить Оливье, выяснить, что это за история, но в свете их последних разговоров не очень понятно, как это сделать. С недавнего времени в его отношении к ней появилась какая-то пассивная агрессия, и она чувствовала, что дело не только в их обычных разногласиях по вопросам воспитания. Он как будто злился на нее лично, имел к ней какие-то претензии, но ограничивался недомолвками. От этого ощущения недосказанности и подспудной угрозы ей становилось не по себе. Поэтому она и сама не могла разговаривать с ним нормально. Но на этот раз она в своем праве. Если они с Жюльеном разошлись, он должен был ее предупредить заранее, чтобы Леони не застала ее врасплох. А что до этой (уже) поблядушки Каролины, то, наверно, Леони чего-то недопоняла. Кому, как не ей, знать, что Оливье не способен переспать с женщиной.

– Алло?

– Привет, добрый вечер, не помешала?

Зачем она так перестраховывается?

– Нет. Леони в порядке?

– Да, конечно. Но она мне только что сказала странную вещь.

– А, рассказала про перемены в моей личной жизни.

– Э-э… Ну да. Назовем это так. То есть вы с Жюльеном разошлись?

Она начала нервно вытягивать нитку, торчавшую из банного коврика.

– Именно.

– А ты не мог мне пораньше сказать, нет?

– Вообще-то мы это довольно быстро решили. Знаешь, хотя нет, ты не знаешь, такие вещи не всегда можно предвидеть и планировать.

– Ты вот этим что хочешь сказать?

– Ничего. То есть ты звонишь за подтверждением?

– Прости, но это все-таки огромная перемена в жизни нашей дочери. Она всегда имела дело с Жюльеном.

– Знаю. У нас с ней был долгий разговор, и если будет нужно, я поговорю еще и еще. Но она уже достаточно большая, и для нее это не стало потрясением.

– Это тебе так кажется.

– Вот скажи честно, Марианна, тебе кажется, что у нее травма? Нет. И потом, она узнает, что жизнь – она такая, состоит из перемен.

– Ок. И Каролина – это тоже нехилая перемена…

– Да.

Она оторвала нитку. Он явно выигрывал.

– И что, это все?! Блин, ты педик или где?!

– Привет, гестапо, как поживаете? В общем, я не собираюсь сейчас читать тебе лекцию про сексуальную ориентацию, просто знай, что она задана не раз и навсегда. И так случилось, что я встретил женщину. А до нее был с мужчиной. Вот. И точка!

Он ставил точку. Это раздражало еще больше.

– Но… Да ешкин крот, как ты так можешь! Ты всегда твердил, что ты пидор, сам же говорил! Ты совсем недавно срывался на училку, бил себя в грудь и заявлял, что ты педераст с рождения. Только не говори, что все поменялось за пару недель. Это ни в какие ворота не лезет.

– Тогда уже поменялось. Но эта дура меня бесила. И мои слова были заявлением активиста.

Она намотала нитку на левый указательный палец, точно на складки у фаланги. Получилось что-то вроде мини-сосиски, разбухающей в духовке.