Закон и жена

— Я одно могу сказать вам, — произнесла я, — что я должна вернуться к тяжелому для вас предмету, а именно — к процессу моего мужа.

— Продолжайте, — произнес он угрюмо и отрывисто, — я в вашем распоряжении, как мученик на костре. Разводите огонь, разводите сильнее.

— Я женщина несведущая и могу ошибаться, — продолжала я. — Но в деле моего мужа есть много неясного. Защита, по моему мнению, допустила большую ошибку.

— Большую ошибку? — повторил он. — Странно слышать это, по крайней мере от вас, мистрис Валерия.

Он старался говорить легко, равнодушно, выпил немного вина, но я заметила, что произвела впечатление. Рука его дрожала, когда он подносил кубок к губам.

— Я не сомневаюсь, что первая жена Юстаса просила его купить мышьяк, — продолжала я. — Не сомневаюсь, что она употребляла его тайком для исправления цвета лица, но я не верю, что она умерла от слишком большой дозы, принятой ею по ошибке.

Он так порывисто, такой нетвердой рукой поставил кубок на стол, что расплескал почти все вино. На минуту глаза его встретились с моими, но затем он опустил их вниз.

— От чего же, по вашему мнению, она умерла? — спросил он таким тихим голосом, что я едва расслышала его.

— От руки отравителя, — отвечала я.

Он сделал движение, точно вдруг хотел вскочить с кресла, но тотчас же опустился, поддавшись, как видно, внезапной слабости.

— Но не моего мужа, — поспешно прибавила я. — Вы знаете, что я уверена в его невиновности.

Он вздрогнул, руки его судорожно схватились за ручки кресла.

— Кто же отравил ее? — прошептал он, в совершенном изнеможении вдавливаясь в кресло.

В эту решающую минуту мужество изменило мне. Я боялась назвать ему имя того, кого я подозревала.

— Вы разве не догадываетесь? — спросила я.

Наступило молчание. Он, казалось, следил за ходом собственных мыслей, но это продолжалось недолго. Он вдруг приподнялся в своем кресле. Слабость, им овладевшая, вдруг исчезла. Глаза его возвратили свой дикий блеск, щеки горели более прежнего, руки больше не дрожали. Неужели он понял, почему я интересовалась мистрис Бьюли, и догадался о моих подозрениях? Неужели?

— Отвечайте мне правду! — закричал он. — Не пытайтесь обмануть меня. Это женщина?

— Да.

— Какая первая буква ее имени. Не одна ли из первых трех в алфавите?

— Да.

— Б?

— Да.

— Бьюли?

— Бьюли.

Он поднял руки над головой и разразился неистовым хохотом.

— Наконец я дожил до того, что нашел человека, который смотрит на дело так же, как я. Жестокая мистрис Валерия! Зачем же вы так долго мучили меня? Почему не сказали мне этого сразу?

— Что? — вскричала я, как бы заражаясь его волнением. — Не была ли ваша идея моей идеей? Неужели вы тоже подозревали мистрис Бьюли?

— Подозревал? — повторил он презрительно. — Здесь не может быть и тени сомнения: мистрис Бьюли отравила ее.

Глава IX. ОБВИНЕНИЕ МИСТРИС БЬЮЛИ

Я задрожала с головы до ног и взглянула на Мизеримуса Декстера. Я была слишком взволнована и не в состоянии вымолвить ни слова.

Я не была готова к такому твердому убеждению, которое чувствовалось в его тоне. Самое большее, чего я ожидала, это то, что он, так же как и я, подозревает мистрис Бьюли. А теперь я услышала из собственных его уст без малейшего колебания слова: «Здесь не может быть и тени сомнения, мистрис Бьюли отравила ее».

— Садитесь, — сказал он спокойно. — Чего вы испугались? Никто не слышит нас в этой комнате.

Я села и пришла несколько в себя.

— Вы никогда никому не говорили то, что сказали мне? — Был первый мой вопрос.

— Никогда, и никто не подозревал ее.

— Ни один из адвокатов?

— Ни один. Нет законных улик против мистрис Бьюли. Нет ничего, кроме нравственного убеждения.

— По всему думается, вы нашли бы улики, если б постарались.

Он рассмеялся при этих словах.

— Взгляните на меня! — сказал он. — Как человеку, прикованному к креслу, разыскивать доказательства? Кроме того, немало препятствий явилось бы мне на пути. Я не люблю выдавать своих мыслей, я человек осторожный, хотя вы, может быть, этого и не заметили. Но я не мог скрыть своей страшной ненависти к мистрис Бьюли. Если глаза могут выдавать тайные мысли, то она должна была прочитать в моих глазах, что я от души желал бы видеть ее в руках палача. С начала до конца эта мистрис Борджиа-Бьюли остерегалась меня. Могу ли я описать ее хитрость и коварство? Невозможно найти выражений для выполнения этой задачи. Попробую объяснить вам на некоторых примерах. Я достаточно хитер, дьявол сравнительно хитрее, мистрис Бьюли в превосходной степени хитра. Нет, нет. Если она будет когда-либо разоблачена, то сделает это не мужчина, а женщина, которую она не подозревает; женщина, которая будет подстерегать ее с терпением тигрицы, до изнеможения…

— Скажите, женщина, подобная мне! — прервала его я. — Я готова попытаться.

Глаза его засверкали, уста приоткрылись в злорадной улыбке и показали испорченные зубы. Он бешено забарабанил обеими руками по ручкам кресла.

— Вы действительно решились на это? — спросил он.