Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) (ЛП)

- Я сказал "почти". - Он повел рукой. - Похоже, я понял тебя. Кажется. Я ошибался прежде, говоря, что мне плевать. Но понимание отнимает бездну времени, а тебя могут убить к закату.

Морщинки вокруг глаз выражали лишь непроницаемую безмятежность и собранное, терпеливое сочувствие. - Я никогда не бываю мертвой.

- А что стало с "меня всё время убивают"?

- Быть убитой - не значит быть мертвой.

- Для большинства людей одно бежит по пятам второго.

Пренебрежительное движение плечами. - Люди.

Он знал, что должен взбеситься, но не мог сдержать себя. - А ты не из людей?

- Я лошадиная ведьма.

- Лошадиная ведьма - не личность?

- Лошадиная ведьма, - ответила она, - это я.

Он открыл рот для отповеди, передумал и шлепнулся на валун. Сел, упокоив лоб в чаше ладони. - Забудем. Похоже, это был сон: я говорил с миловидной женщиной на лошади и разговор куда-то двигался. Дерьмо прояснялось.

- Ты продвинулся дальше, чем думаешь. Теперь ты мне люб.

- Прости?

- Люб, - повторила она. - Когда тихий. Тогда ты здоров. Заботлив. Даже со мной, хотя меня не знаешь. Мне с первого мгновения хотелось, чтобы ты мне понравился. Но тебя нелегко полюбить.

- Уже слышал.

- Надеюсь, так будет и дальше. Хочу, чтобы ты полюбил меня. Гляжу на тебя - думаю о сексе.

Он закашлялся, потеряв дыхание. И снова. - Прости?

- Ты человек подозрительно красивый, очень ладный и сильный, и опытный в самых неожиданных делах. Ты ожидаешь, что женщины будут очарованы. Так и есть. Глядя на тебя, я думаю о сексе. С тобой. Секс с тобой будет очень, очень хорош.

Он кашлял, это не помогало. - Не староват я для тебя?

- Староват?

Она засмеялась и в этом смехе был звон распадающегося ледника, скрип камней на его полном карстовых провалов пути, шелест снегов и запах многих слоев щедрого чернозема, миллиард лет гудевшего под копытами, лапами и когтями существ столь древних, что память о них сокрыта от мира...

Но не от нее.

Для нее, в ней они еще жили и бегали и дрались и любились и звали ее поиграть с ними в пропавшей вечности.

Он сказал: - А... ах, дерьмо, да ладно, не надо...

Она приковала его к месту ледяным глазом, и прошлая жизнь вдруг раскрылась, оставив его нагим на ветрах безвременья. Вихри вились, сплетаясь, и скоблили его сущность бритвенными лезвиями льда.

- Хватит. Хватит, прекрати, прошу! - Он закрыл глаза руками, но это не помогало. - Не надо так.

- Годы ничего не значат. - Ее голос снова стал теплым и человеческим, и когда он увидел приглашение в глазах, и теплом и холодном, нечто вновь зашевелилось в груди. Теперь угрожая взломать его изнутри. - Мы в лошадином времени.

- Не знаю о таком.

- Иногда поедание яблока затягивается на целый день.

- Это вроде метафоры секса?

- Ты этого хочешь?

- Ух... дерьмо. Ладно, понял. Так я, э, то есть... Разве секс не случается только после того, как люди, ну, представятся друг другу?

- Я знаю тебя. Ты начал познавать меня.

- Не знаю даже твоего имени.

- Какого имени?

Он не нашел, что ответить.

- Мне говорили, что я умелая. В сексе.

- Ох, окей.

- Необычайно умелая.

- И представить не могу.

- Верно. - Улыбка стала шире. - Он изменит твою жизнь. К лучшему. Это лишь мнение, но обоснованное. Весьма обоснованное.

- Слушай, ух... - Он потер глаза. Ложь для таких случаев была заготовлена... но он не мог вспомнить, какая. И вздохнул. - Глядя на тебя, я думаю не о сексе. Глядя на тебя, вообще не думаю. Как бы не могу.

- Спасибо.

- Я сказал не как... - Он оборвал себя, поняв, что сказал это именно как комплимент и отрицание сделает его еще смешнее. - Ты мне нравишься. Точно. Но я не, знаешь ли, не любитель случайного секса. К тому же я угодил в заварушку, вот прямо здесь и сейчас, да? Моя жизнь - место беспокойное.

- Ты неправильно понял, что здесь происходит.

- Ты не подкатываешь ко мне?

- В твоем мире люди говорят, чтобы проверить, убедить, соблазнить, склонить, обмануть или подавить других. Но мы в моем мире. Я говорю то, что считаю правильным, и то, что тебе нужно узнать. Я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя и, если буду любить в тот час, когда ты решишься на секс, мы будем счастливы. Оба. Надолго.

- А если я, э, решусь на секс, когда ты перестанешь меня любить?

- Тогда один из нас умрет.

- Гм...

- Меня нельзя взять силой. Ни в сексе, ни в ином.

- Не то чтобы тебе следует бояться...

- Я не боюсь.

- Неужели? Тебя нельзя взять силой? Вообще?

- Подчинение - не мое дело. - Она глядела зимним глазом. - Кто пытался, погибли. Многие.

- Но не ты.

- Иногда и я. Но я никогда не умираю по-настоящему. Не тревожься.

- Знай вот что. Если тебя убьют сегодня, забудь о сексе. Что бы обо мне ни говорили, я не любитель холодненьких.

Брови ее сошлись в намеке, что эту тему можно будет продолжить. - Очень хорошо. Обычно проще позволить им убить меня, чем возиться с защитой. Но ты можешь стоить того.

- Грубая лесть.

- Я сказала "можешь".

Он улыбнулся ей. Она ему. Нечто внутри шевельнулось снова, грудь треснула, и он понял, что дело кончится слезами.

Быть слишком старым, чтобы не понимать последствий, но еще слишком молодым, чтобы сопротивляться... Вот фигня.