Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) (ЛП)

Я простираю кровавые руки. - Он легко мог бы попасть в лицо.

Она рассудительно кивает и заводит руку назад - но огр опережает нас, следующий снаряд свистит в воздухе и попадает прямо между грудью и плечом, с силой тарана. Отломки костей прорезают кожу, рвут рукав. Она шатается, но стоит на ногах. Выглядит утомленной.

И даже не уронила шар.

- Смачно вошло и отлично брошено. - Она перебрасывает шар в левую. - Но я не правша.

В этот раз нет подготовки, лишь промельк руки и визг незримо быстрой стали и грудь огра вминается вместе с кольчугой, и он валится, словно дом упал на голову.

- Иисус Христос ... что я тебе говорил?..

- Твои советы услышаны.

- Да чтоб меня...

Однако она уже шагает к другим ограм и камнеплетам. Берется за правое запястье и встряхивает руку до плеча и тянет, и осколки костей прячутся в рваную рану. Огры и камнеплеты начинают расступаться. Она встает над умирающим огром. - Ты сражался с честью. Если встретимся снова, можешь называть меня так, как делают в моей стране. Васса, - говорит она тяжело, хотя со спокойной гордостью. - Васса Хрилгет. Сделай заметку.

Воображаю, все они сделают. Все они запомнят.

Она вздергивает голову.

- Хрил - Владыка Правосудия, не только Битв, - объявляет она всем. - Сие благородное существо не должно погибнуть. Как и ваши друзья-сильфы: Любовь Хрила может восстановить даже их. Но я воззову к Владыке Правосудия, лишь когда этому человеку и мне гарантируют безопасный проход.

Эльф продолжает сверкать глазами, вероятно, ищет способ выпустить мне кишки за дюйм секунды.

- О, ради всего дрянного, жалкий дрищ, - говорю я, - скольким друзьям придется умереть ради твоих раненых нежных чувств?

- Ты ограбил меня. Украл у меня и "Экзотики". Силой.

- Что, кусок черного сатина? Дай мне опомниться от недоумения.

- Привилегию коснуться меня, мерзкий дикарь, обезьяна-убийца.

- Мило. Тебе следует сочинять тексты для поздравительных открыток.

- Я профессионал. Я известен и уважаем во всех краях страны. Герцоги Кабинета становятся на колено и умоляют, чтобы я снизошел и позволил им понюхать лодыжку.

Ох. О, черт, я врубился.

Я пришел не как обычный клиент. Я пришел к нему как взрослый, тертый жизнью мужчина, пожелавший изысканного удовольствия от другого мужчины, а он узнал во мне своего - того, кто наделен похожими чувствами и опытом и готов сделать шаг-другой по дороге истинного интима... словно это не торговля телом, а романтическое свидание... о Иисус Христос, я же всё понимал. Конечно. Он душевно ранен внезапным обломом. Такой встречи он искал сотни лет.

Вот как они с Крисом полюбили друг друга в первый раз.

Быть тупой задницей - одно дело. Быть тупее чужой задницы - другое.

- Слушай, мне жаль, - говорю я. - Реально. Мое раскаяние не выразить словами. Я сделал дурацкое дело и честно сожалею. Если это хоть что-то значит, за прилавком остались несколько ройялов...

Его лицо снова - одни красные зубы. - Думаешь, всё ради денег..?

- Нет, понимаю. Знаю. Просто... я думал, ты не поймешь. Прости. Нужно было верить в тебя.

Сейчас он смотрит озадаченно. Куда лучше, чем жажда убийства. - Почему ты должен был верить мне?

- Мы... у нас есть общий знакомый.

- Нахожу это неприятным.

- Друзья зовут его Ррони.

Рот его захлопывается так быстро, что стук зубов слышен на всю улицу. - Не знаю никого с таким именем.

- Возможно, он живет здесь под другим. Ррони, он надолго улетел с ветром. Семья ищет его. И не только она. У его семьи есть враги. Враги тоже могут искать Ррони.

Глаза сощурены, как ножевые раны. - И?

- Может, я и не знаю, где Ррони. Но я должен убедить кое-кого, что знаю. Понимаешь? Я не обязан им говорить. Пусть думают, что я знаю.

- И что случилось с... твоим другом?

- Ничего. Совсем ничего. Не в нем дело, в семье. И он не должен верить мне. Едва кое-кто расскажет ему... ну, если он решит, что я не сохраню тайну, у него будет много времени уехать и спрятаться в ином месте... А если он поверит моему честному слову, то и беспокоиться не придется.

- И почему ты не выложил это сразу?

- Ну, знаешь... имей я малейшее подозрение, насколько ты чокнутый и опасный хрен, сказал бы сразу. Но ведь ты вряд ли бы поверил. Сейчас ты видишь, я поставил на это свою жизнь. И надеюсь, ты примешь мое честное слово и мы расстанемся друзьями.

- Слово "друзья", - говорит он, сердитый, тонущий в осадках ярости, - это преувеличение душераздирающего масштаба. Посрамляющее само понятие соразмерности.

Вот теперь я дышу спокойнее.

Ангвасса уже встала на колени, осматривая рану огра; она смотрит на меня, глаза закачены, но я замечаю намек на кивок - и мне, простоватому громиле средних лет, трудно поверить, что подмигивание некоей девицы, мол, "отлично проделано", рождает теплое чувство во всем теле.

Ну ладно: она не просто девица. Она героиня. Настоящая героиня. Того сорта, о котором большинство знает лишь из истории. Того сорта, в который большинство даже не верит.

Чертовский позор, что ей придется умереть.

Вчера для Завтра 2: Истина в силу