Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

- Ты хорошо его узнала.

- Очень.

- И я тоже, гм... я в восхищении. Он убивал людей и спасал. Сражался с чудовищами и с людьми, что стали чудовищами. Он спасал королевства и рушил империи. А сейчас он ополчился против богов, чтобы спасти вселенную... а я привык менять ему подгузники. Привык кричать "пора в постель".

- Ты привык лупить его так сильно, что он мог лишь лежать и терять кровь.

Несколько мгновений проходит, прежде чем он может дать ответ.

- Он сказал, ты умеешь видеть, где больнее, - произносил он медленно, низким голосом. - Нужно было верить.

- Как-то раз он сказал: когда ты глядишь на него, видишь лишь следы ударов. Правда?

Он закрывает глаза рукой. - Зачем ты спрашиваешь меня? И зачем мне отвечать?

- Это то, что я делаю. Ответь или нет, ради любой причины, тебе приятной. Или без всякой причины.

- Тогда нет. Я не могу говорить об этом.

- Тебе следует знать: ты здесь не потому, что бил его.

- Он здесь, потому что я бил его.

- Для меня это тема слишком глубокая. Он привел тебя сюда, потому что хотел видеть тебя здесь. Считает, что ты понадобишься.

- Не могу вообразить, на что я ему нужен.

- В вашей семье все мужчины тупые? Ты здесь потому же, что я. И Ангвасса или Хрил, кем там она хочет быть.

- Думает, что я могу помочь?

- Ты здесь потому, что он любит тебя.

И эта рана, почему-то, оказывается больнее прежней.

- Я даже не его отец. А если и отец, не знаю его. Не по-настоящему.

- Думаешь, потому и он не знает тебя?

Дункан не находит ответа.

- Не так просто, - продолжает она. - С вами ничего не просто. Не знаю, насколько он тебя знает или думает, что знает. Но знаю, что он тебя любит. И верю, что ты любишь его.

- Это... непросто.

- И мне непросто. Он непростой человек. Как хорошо, что я могу позволить себе терпение.

- Воображаю.

Она тянет руку, берет его ладонь. - Я не всегда права, Дункан. Но если говорю неправильно, это по ошибке, не по лжи. Я не говорю с тобой, потому что это часть его плана или чьего-то плана. Я говорю, потому что считаю это правильным, и хочу, чтобы ты знал.

- Какая тебе забота?

- Потому что озабочен он.

Дункан снова умолкает.

- Он заботится обо всём, - светло говорит лошадиная ведьма. - Многое вокруг куда хуже тебя. Он любит всё, одинаково. Любит так, как делает всё другое. Если он отступает от края обрыва, то лишь чтобы разбежаться.

- Многие считают, что он не любит ничего, кроме себя.

- И полностью неправы. Вся жизнь его посвящена тем и тому, что он любит. Всегда так было. Для него любовь - абсолют.

- До встречи с Шенной не похоже было, что он любит что-то, кроме карьеры.

- То, что он любит, не всегда мило на вид. Наоборот. Но он любит то, что любит.

- Я извинялся... пытался извиниться. Будь я хорошим отцом - даже лучшим - ему не пришлось бы становиться Кейном...

- Он любит быть Кейном. Любовь к бытию Кейном столь же абсолютна. Я же сказала: иногда он любит вовсе не милые вещи.

- Как он может любить... вот так? Будучи эдаким вот Кейном?

- Потому что он тупая задница, - отвечает она. - Должно быть, ты заметил.

Середина Конца: Тест пересмешника

"Лишь вчера я убил человека, с которым тебе никогда не сравниться, за меньшее, чем сделал ты. Ты правда думаешь - я позволю тебе уйти живым?"

Кейн (профл. Хэри Майклсон) "Ради любви Пеллес Рил"

Масло льется в вену без боли, без жара, без всяких сильных ощущений. Лишь нарастает интимное убеждение, что я любим.

Любим силой более великой, чем способен вообразить мой разум.

Гляжу на охранников, силовые ружья в чуть расслабленных руках, и знаю, что быть спецом Студии - не работа. Это командировка. Они не уволились из социальной полиции, потому что из социальной полиции не увольняют.

Теперь я понимаю, почему.

Гейл хмурится. - "Убить пересмешника"?[6]

Кажется, прошел год с того момента, как я задал вопрос.

- Ты читал?

- Я... ну, полагаю, я... - Он морщится, напрягает плечи и вытягивает шею, как будто не может решить, тяну ли я его за член. - Разве только... это была любимая книга матери. Она часто читала ее мне, по несколько страниц, как сказку на ночь. Когда я пошел в школу, мы читали вместе. Она помогала произносить слова, объясняла, если чего не понял. А зачем тебе?

- Она была любимой книгой отца. Для папы "Убить пересмешника" стала Библией. Папа часто говорил, что можно узнать почти всё полезное о человеке, если спросить, кто его любимый персонаж. - Я киваю на планшет в руке. - Тут мне как раз напомнили об отце.

- Я ничего не могу поделать.

- Саймон? А ты читал?

Феллер пожимает плечами. - Точно. Очень давно.