Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

ты прощен

Это было слишком. И всегда будет слишком. - Ты не смеешь... я не заслуживаю...

- Твои заслуги не имеют отношения ко мне.

- Думаю, повезло. - Он отдернул руку и застонал от внезапной боли. Успел забыть, что запястье сломано. Другой рукой почесал над глазами. - Знаешь, я... - Пришлось покашлять, чтобы обрести голос. - Я слишком стар, чтобы поддаться сентиментальному дерьму, этим цветочкам-и-сердечкам.

- Нам нужно еще раз поговорить о возрасте?

- Нет, - сказал он. - Точно нет. Помню.

- Я говорю тебе то же, что сказала Орбеку. Что скажу умирающему убийце. Что говорю каждой израненной лошади, с трудом добредшей до ведьмина табуна. - Она наклонилась и шепнула, щекоча губами ухо: - Не бойся, дитя. Будь самим собой.

Он оглянулся на Таннера, тот лежал неподвижно, глаза закрыты, дыхание редкое и хриплое.

"Кроме того, что ты один из них", сказал он.

Лошадиная ведьма улыбнулась. - Все хорошо, знаешь.

- Что?

- Мир не требует от нас убивать друзей.

- Друзей. Моя жопа! - Он сверкнул глазами. - Был у меня приятель, звали его Стелтон. Он сказал бы иначе.

Она лишь шевельнула плечами.

Он поглядел на Таннера, не зная, жив ли еще ассасин и слышит ли их. - В жопу мир. Мне не нужны извинения, чтобы его убить. Не нужны оправдания, чтобы оставить в живых.

- Такому пониманию я и помогала.

Он повернул голову к ней, хмурясь. - Позволение...

- Просто слово, - ответила она.

Он мигнул. И еще раз, и когда открыл глаза - увидел именно то, о чем говорила ведьма. - Таннер, - сказал он медленно. - Передай аббату - нет, скажи Дамону. Лично, если получится. Скажи, что лошадиная ведьма - моя.

- Прости?

Итак, он в сознании. И слушает. Следовало бы догадаться. - Скажи, что она моя. Скажи, я сообщу обо всем, что узнаю. И что мне не нужна ничья треклятая помощь.

- Гм...

- Скажи Совету Братьев: между нами может быть мир, если они оставят лошадиную ведьму в покое. Если не оставят, будет... что-то другое.

- Понимаю. Все знают, каково твое "другое".

- Скажи, что отныне лошадиная ведьма - семья. Моя семья. Они поймут, что это значит.

- Я и сам способен сообразить.

- Надеюсь, я тебя понял верно. Надеюсь, ты достаточно умен, чтобы больше не лезть в мои дела.

- Что? Как насчет волшебного третьего раза?

- Третий раз хуже первых двух, Таннер. Уж поверь.

- Не готов усомниться. Эй, если благодарность для тебя чего-то...

- Не надо.

- Ага, ладно. - Таннер расслабился, позволив глазам сомкнуться. - Семья, хе? Давно ли?

Он поглядел на нее. Она поглядела на него.

- Кажется, - ответил он, - почти с начала вечности.

Ливень необычайного 3: Достоверные источники

"Все мы делаем вид, будто дерьмо валится не случайно. Мы прослеживаем связи между событиями и наделяем эти связи смыслом. Вот почему мы так любим рассказывать о себе байки. Каждая история - это попытка показать, будто всё происходит не без причины".

Кейн, "Клинок Тишалла"

Вестибюль посольства Монастырей в Терновом Ущелье был просторным, с высокими сводами, и теплым, особенно в сравнении с весенней холодрыгой снаружи. По обычаям Монастырей, посольство построили из местных материалов; в Ущелье, чуть ниже Хрилова Седла, это означало камень. Разновидности гранита, темно-порфировые стены, в полдневном свете обретавшие розовый оттенок.

Тут был обычный набор юных послушников, подметавших, оттиравших и полировавших всё, что не способно вскочить и убежать; опытный взгляд выделил четверых как эзотериков под прикрытием, и еще двоих, которые могли быть таковыми. Что означало: они особенно опасны. Даже четверо тайных эзотериков у входа было излишеством для здешнего места - малого отделения в сонной столице небольшой миролюбивой нации - но, если Монастыри и наслаждались убийственными излишествами, он такого не замечал. Значит, они осторожничали, ждали неприятностей. Скорее всего связанных с насилием.

Возможно, ждали его. С горячими объятиями.

Несколько учеников и двое эзотериков подняли головы, едва его сапоги защелкали по мрамору пола. Один из эзотериков потрясенно раскрыл глаза, рот распахнулся, и когда он набрал дыхание для крика, подать сигнал тревоги помешал большой матово-черный ствол пистолета, устремленный в правый глаз.

- Ты. Заткнись.

- Прощу прощения, господин?

- Нет времени на шутки, дитя. Я вот не шучу. - Он поглядел на всю группу. - Без болтовни. Всем молчать. Ни одного чертового слова. Ну, кто меня знает, поднимите руку.

Оба возможных вздернули руки, и двое явных тайных, и трое послушников. Иногда быть знаменитостью - такая лажа.

- Ладно, идите туда. Встаньте у конторы дежурного мастера и помалкивайте.

Их взаимные переглядывания оставляли место для сомнений - готовы они подчиниться, застыть или напасть скопом. - Вы знаете, кто я, - сказал он терпеливо. - И знаете, что вам лучше делать как сказано.

Они подчинились.