Закон крови

На самом деле, выставляя вперед правую руку, а левой осторожно забирая стреляющий нож из зубов, я преследовал строго определенную цель. А именно – проверял на практике сложную наработку, которую до этого проверить не удавалось.

Дело в том, что наш инструктор-кинолог капитан Петренко утверждал, что знает «слово» – так в народе называлось искусство укрощения как хищного, так и сторожевого зверя, кстати, описанное в классике. Помните у Киплинга: «Мы с тобой одной крови, ты и я»? Вот это оно самое и есть.

Когда на тебя собирается скакнуть выбежавшая «из дикого леса дикая тварь», надо представить себя такой же тварью, только гораздо более сильной и опасной, и вложить в тихий, успокаивающий рык вот это самое «мы с тобой одной крови». В практической психологии НЛП это еще называется «разрывом шаблона»: по идее жертва должна с воплями кинуться бежать, а тут она эдак авторитетно заявляет на родном зверячьем: «спокойно, мы из одной стаи. А что на двух ногах и пахну перегаром, так я, сам понимаешь, начальник, то есть вожак. Что хочу, то и делаю».

Так утверждал Петренко – и, надо признать, на практических занятиях у него это получалось. Он безнаказанно входил в вольеры к исходящим злобной пеной бойцовым собакам, после чего деловито задирал офигевшему от такой наглости псу верхнюю губу и проверял прикус. Или же ловко подсекал зверюге лапы, валил на спину и начинал чесать ей брюхо, успокаивающе порыкивая. После чего через некоторое время псина начинала повизгивать от удовольствия. Создавалось впечатление, что Петренко реально трепался за жизнь с собаками и те очень часто отвечали ему во вполне различимых интонациях, мол, задолбала работа, ученики твои бестолковые и этот вольер, в отпуск бы, начальник, а?

Правда, те, кто видел голые руки капитана, исполосованные жуткими рваными шрамами, понимали, что даром такое искусство не дается. Поэтому лично я предпочитал проходить курс работы с собаками и против собак в дресскостюме и боксерских перчатках.

Сейчас же, само собой, толстого дрессировочного костюма на мне не было. Была лишь защищенная рукавом армейской куртки правая рука, причем «защищенная» – это громко сказано. Для раскормленного на хозяйских харчах пита такая защита все равно что бумага. Прокусит и не заметит. Просто натасканные бойцовые псы обычно атакуют именно правую руку человека, блокируя активные действия и пытаясь добраться до вен. Потому я и маячил перед псиной легкодоступной целью, на всякий пожарный выключив предохранитель на рукоятке и скрытым хватом держа в левой руке стреляющий нож.

Хитрый питбуль, почуявший неладное и вернувшийся с наработанного маршрута, стоял от меня метрах в трех, поигрывая гипертрофированными мышцами, словно опытный кикбоксер перед выходом на ринг. Кстати, мышцы у собаки были нереальными для этой породы – не иначе хозяин подкалывал зверя стероидами. Если это так, то мои попытки договориться вряд ли увенчаются успехом – что у людей, что у зверей избыток гормонов провоцирует неконтролируемую ярость. Но чем черт не шутит, вдруг получится? Не хотелось мне начинать свою миссию с убийства собаки, в отличие от людей твари верной и по-своему честной в бою.

– Спокойно, земляк, – тихо пророкотал я, подражая Петренко и максимально приближая тембр голоса к успокаивающему порыкиванию. – Давай по-тихому разойдемся. Ты меня не видел, я тебя – тем более.

Пес стоял метрах в трех от меня и слушал, слегка свесив голову набок. На мгновение мне показалось, что в его пустых глазах мелькнуло какое-то понимание. Но, наверно, мне это только показалось.

Питбуль прыгнул молча, словно стрела, выпущенная из «Гарпуна». Честно говоря, я не ожидал, что собака может так мощно прыгнуть с места, лишь на долю секунды коснувшись лапами земли. Тяжелое стремительное тело летело на меня, и думать уже времени не было – дальше работали лишь рефлексы.

Я рывком выдернул из-за спины кулак с зажатым в него ножом-пистолетом. Еле слышно хлопнул выстрел, в руку толкнуло отдачей, и я словно в замедленном фильме увидел, как на груди собаки взорвался темный фонтанчик с черной дырой посредине. Тупая пуля патрона СП-4 разворотила грудь собаки и тормознула полет концентрированного комка мышц…

Но этого было мало для того, чтобы полностью остановить атаку.

Пёс упал на траву, не долетев до меня около метра, но тут же как ни в чем не бывало вскочил на ноги и прыгнул на меня. Но скорость его броска была уже не та…

Я резко ушел с линии атаки, одновременно перехватывая нож в правую руку и нанося удар снизу вверх.

Страшные челюсти клацнули совсем близко от моего лица, будто капкан захлопнулся. Но куснуть вторично у питбуля уже не получилось – в его нижней челюсти, почти касаясь шеи гардой, торчал мой стреляющий нож, полностью отработавший в этой схватке свой боевой потенциал.

Пес упал на траву и умер, как подобает бойцу, – молча, без скулежа и свойственных человеку бесполезных просьб о помощи. В его открытых, но уже мертвых глазах все еще плескался боевой азарт, замешанный на чистой, незамутненной ненависти.