Закон крови

Я как-то уже свыкся с мыслью, что оборотни и вампиры не есть персонажи фантастических фильмов, а вполне объективная реальность, данная нам в не особенно приятных ощущениях направленных в спину стволов бесшумных автоматов. Двое пятнистых конвоиров по-прежнему следовали за мной, и один из них, наверное, старший группы захвата, эпизодически командовал: «Поднимаемся», «Дальше», «Направо», «Дальше…».

Таким вот макаром мы поднялись на третий этаж, прошли по правому коридору вдоль ряда дверей из красного дерева с золотыми ручками, пока у одной из них, наиболее высокой и презентабельной с виду, старший пятнистый не скомандовал:

– Стой!

Ну, «стой» так «стой». Я остановился, понаблюдал, как пятнистый, чуть ссутулившись от осознания важности момента, деликатно постучался и, дождавшись властного «Да!» с той стороны, открыл дверь и доложился, не переступая порога и вытянув руки по швам:

– Приветствую тебя, командор! Объект доставлен!

– Заводи, – отрывисто бросил невидимый мне «командор». – И – свободны.

– Но, командор, он был вооружен. Думаю, он и сейчас опасен… – с сомнением в голосе начал было старший группы захвата.

– Для меня? – хмыкнул странно знакомый голос из глубины кабинета. – Спасибо за заботу, Рассел, но я уверен, что уж как-нибудь с ним справлюсь.

Командир группы захвата щелкнул каблуками, и мне показалось, что через плотную ткань его «балаклавы» я расслышал его недовольное сопение, порожденное вполне понятной заботой преданного подчиненного о безопасности командира. Именно преданного подчиненного, которому не по барабану, жив ли его командир или списан в «двухсотые».

Что ж, плюс такому командиру, который смог правильно воспитать своих подопечных. Хотя за то, что не научил их придерживать свои сомнения при себе, вышестоящему командованию стоило бы наложить на него взыскание. О чем я и сказал, переступая порог, который не решился перешагнуть старший спецгруппы, вместе с напарником нарочито неспешно удаляющийся по коридору:

– Хреново у тебя здесь с дисциплинкой, командор. Я бы сомневающемуся за пререкания три наряда влепил не глядя. И тебе парочку – за хреновую воспитательную работу с личным составом.

Меня еще во дворе замка осенило, к кому могла меня привезти на удивление корректная группа захвата. А приглушенный голос, идущий из глубины кабинета, развеял последние сомнения.

– Узнаю тебя, командир, – сказал Руслан Бельский, поднимаясь с кресла, придвинутого к роскошному ореховому письменному столу. – После боя, в крови, но бодр и готов к репрессиям. Но, может, подождем с взысканиями и для начала поздороваемся?

– Можно и так, – сказал я, пожимая протянутую руку старого боевого товарища.

Мы сидели в глубоких креслах в кабинете Руслана, потягивая терпкое и на редкость вкусное вино из старинных бокалов желтого металла. На моем бывшем подчиненном был черный деловой костюм из дорогой материи, в отличие от обычной униформы кабинетных служащих не стеснявший движений. Не иначе на заказ сшит, подозреваю, что вместе с белоснежной рубашкой и багрово-черным галстуком цвета Мангустовой крови. Между нами находился круглый столик из уже намозолившего глаза черного мрамора, на котором в специальной корзинке стояла бутылка. На бутылке под слоем специально не стертой подвальной пыли просматривалась пожелтевшая от времени наклейка «1867», поневоле внушавшая уважение к напитку.

– Золото, что ли? – спросил я, ставя пустой бокал на столик и щелкая ногтем по его краю.

– Что? – переспросил Руслан, задумавшийся о своем. – Ты про бокал? Ну да.

Сказано было это как само собой разумеющееся. Про поднос того же металла, на котором сразу же после моего прихода симпатичная девчонка в архаичной униформе горничной принесла вино в специальной корзинке, бокалы, хьюмидор и шкатулку, выполненные из испанского кедра, я даже спрашивать не стал. И так понятно, что пока я в спецуре по лесам да полям носился, взлетел Рус ракетой до уровня сильных мира сего. Потому сейчас надо мне сидеть, потягивать вино и ждать, пока мой бывший комотд соизволит выйти из задумчивости и пояснить, за каким лядом его пристяжь приволокла меня в сию мрачную обитель скорби. И кстати, может, растолкует заодно, откуда я знаю слово «хьюмидор». И то, что ящик, носящий это название, сделан именно из испанского кедра.

Хотя чего греха таить – догадывался я, с чего это так резко поумнел. Но мне требовались подтверждения. Таблетка Морфеуса, в моей личной реальности носящего имя Папы Джумбо, оказалась со вкусом крови. И мне были необходимы компетентные разъяснения о всех ее свойствах. Причем – отметил я про себя вторично – убеждать меня в реальности существования нелюдей и истинного устройства мира более было не нужно. Глупо отрицать очевидное…

Разговор пока не клеился. Рус, усевшись в кресло, глубокомысленно потягивал вино, не спеша делиться со мной своими размышлениями. Наконец, мне все это надоело и я, покосившись на массивные напольные часы, напоминающие длинный стоячий гроб для двухметрового удава с циферблатом в верхней части, сказал: