Закон кустарника

–Нормально.

–Когда приезжают?

–Через две недели, а потом в Анапу. Они дома–то будут всего пару дней.

–Ну, а как……..вообще?….– осторожно поинтересовалась Юля.

–Вчера Грачев приходил.

–Куда приходил?

–Домой. Мы с Галкой припозднились малость. Решили, раз уж Ромадин машину дал, надо по магазинам прошвырнуться, а то пока в осаде сидели, все смели, даже крупы не осталось. Открываю квартиру и чувствую, дома кто–то есть. Галка сумки подхватила и на кухню, а я в спальню пошла. Смотрю, на постели барахло навалено, а Сашка в комоде роется, у меня сердце остановилось. Ну, думаю, уходить собрался. К косяку прислонилась, стою не дышу. А, он не оборачиваясь: «Ташуль, где моя кремовая тенниска? Я тут запутался совсем». Мне и вовсе поплохело, последний раз он меня «Ташулей» назвал, когда с рождением Машки поздравил. Все, думаю, хана. Хочу ответить и не могу. Кое–как с силами собралась: «Ты не там ищешь. Она в кабинете, в шкафу висит». Нашла я ему эту тенниску, подаю, а он: «Спасибо, Ташуль, мне в усадьбе и переодеться не во что, либо костюм, либо рваные джинсы. Добро бы один был. Так нет. Жара, духота, при такой погоде, все встречи приходиться за городом устраивать, да и летом, вообще так принято. Ты мне еще чего–нибудь найди…., чего–нибудь приличное и легкое….». Собрала я ему вещички, в спортивную сумку положила и спрашиваю: «Утюг–то там у тебя есть?» «Есть,–говорит,–и не только утюг. Ты бы приехала, посмотрела, что там есть, а чего не нет». Мне, вдруг так обидно стало. Выходит, я во всем виновата, я хвост трубой задрала и на все плюнула. Так хотелось ему по морде врезать, если бы одни были, точно ударила. «Некогда мне,–говорю,–работаю». «А, выходные,–спрашивает,–на что?» «На выходные я в «Перхушково езжу». А он мне: «Я каждое лето про «Перхушково» слышу, и каждое лето ты там пашешь, как каторжная. Ну, пока девки были маленькие, понятно, но сейчас–то чего? Мамаша твоя баба крепкая, нас переживет, да и не одна она там, с сестрой». Я ему: «Тетка больше двух недель с ней не выдерживает». Грачев посмотрел на меня, как на идиотку клиническую и в ответ: «Это еще много. Я, например, больше суток не выдерживаю. Давно спросить хотел, Шагаев, сколько ее единовременно вытерпеть мог?» Он про Шагаева, между прочим, первый раз за семнадцать лет вспомнил. «Час,–говорю,–полтора максимум, на большее его не хватало». Тут его прямо–таки прорвало: «А, тебя хватает? И на неё, и на тетку, и на огород. Скажи на милость, на кой черт эти плантации? Ей, что жрать нечего?». «Почему только ей?–спрашиваю,–Я и домой привожу. Компоты, варенье, заготовки разные. Ты же сам говорил, что домашнее лучше, что ни в одном «крутом» супермаркете такого не купишь». «А я и не отказываюсь. Консервируй в свое удовольствие, тем более что получается у тебя лучше некуда, но уродоваться зачем? Куплю я тебе и овощей, и фруктов, хоть тонну,–а сам опять смотрит на меня, как на больную,–И потом, Наташ, ситуация какая–то дурацкая: как кто ко мне приезжает, обязательно вопрос: где жена? Трудится–отвечаю, денно и нощно. Я понимаю, почему ты не хочешь бросать работу. Пусть так. Но иногда можно наведываться?» Знаешь, Юлька, он говорит, а я чувствую, как во мне что–то страшное поднимается. Еще немного и стекла бить начну. Вдруг Галка: «Наташ, где у тебя дуршлаг?–и ему,–Здравствуйте Александр Аркадьевич. Ужинать с нами будете? Я картошку пожарила». Сашка весь засиял, как бриллиант: «Привет, привет, Галочка. Конечно, буду. Я голодный». После этих слов из меня как будто воздух выпустили, на душе пусто–пусто и как–то на все наплевать стало. Сели мы есть. Я сижу, молчу, а они щебечут. Галка, та, вообще, рта не закрывает, видимо боится, что я скандалить начну. Грачев вино принес, я такое и не пробовала ни разу, французское. Шутит, смеется, анекдоты рассказывает, прямо, как в молодости. Так и просидели до одиннадцати часов. Неужели, думаю, он здесь ночевать останется. От одной мысли мороз по коже. Как я с ним в одной постели лежать буду? А, если лечь в другой комнате, так мы, вроде, и не ругались. В четверть двенадцатого Сашка поднимается и говорит: «Хорошо с вами, милые дамы, только мне ехать надо. Завтра рано утром рабочие приезжают. Бассейн рыть,– и мне,–Совсем забыл. Мне же еще куртка нужна. Помнишь, синюю с белыми вставками, я в ней когда–то по командировкам мотался? Или ты ее аннулировала?» «Почему,–говорю,–аннулировала? В кладовке лежит. Сейчас найду». Я в кладовку он за мной. Нашла куртку, подаю, а он руку на плечо мне положил и говорит: «Приезжай. Пожалуйста. Надо»,–повернулся и вышел, а куртка так у меня в руке и осталась. Что теперь делать? Не знаю.

–Как что делать? Ехать, конечно!

–А, что я матери скажу?

–Грачева, ты совсем на голову больная?

–Она панику поднимет.

–А телефон на что?

–Она мне душу мотать начнет, что, да, почему?