Закон лесника

– В ДНК Васи были и человеческие гены, – произнес лесник.

– И ты принимал участие в этом эксперименте? – вытаращил глаза Рудик.

– Я его создатель, – тихо проговорил лесник. – Вася – детище моей программы «Крысиный волк», которая была прикрыта в связи с чернобыльской аварией.

– Да ты больной ублюдок, – покачал головой Хащщ.

– Знаю, – так же тихо произнес пожилой сталкер. – Знаю. И до сих пор искупаю вину перед этой землей, зараженной людьми, перед живыми существами, что ее населяют. Да только, боюсь, нет мне прощения. Вот и Вася ушел в Край вечной войны. И мне пора уже. Задержался я на этом свете…

– Это ты брось, – сказал я. – Сдохнуть – оно всегда успеется. А вот помянуть тех, кто ради нас свои жизни отдал, необходимо. Иначе Зона не простит.

Лесник посмотрел на меня, кивнул и направился к одному из зданий, обветшавшему, пожалуй, побольше остальных – того и гляди обрушатся стены, просевшие то ли из-за давления многотонного потолка, то ли из-за фундамента, треснувшего от времени.

Мы пошли за ним.

Пожилой сталкер вошел в подъезд и направился вниз по лестнице, ведущей в подвал. Были раньше дома такой постройки, давным-давно, при Советском Союзе. Как-то детством моим повеяло от той лестницы. Очень смутно вспомнилось, что давным-давно мы с пацанами шарились по похожим подъездам, играя в войну. Сегодня моя жизнь превратилась в реальную битву, но надо же – увидел старую лестницу, и вдруг вспомнилось прошлое, которое было словно не в моей жизни…

А дверь в подвал, между прочим, была мощная. Стальная. И без намека на замок – только ржавая ручка к ней приварена. Однако лесника это не смутило. Несмотря на полумрак, сориентировался он так, словно жил в этом подвале много лет – почти не глядя нажал одновременно на два кирпича в стене.

Дверь щелкнула и немного отошла от косяка.

– Добро пожаловать в мой схрон, – буркнул лесник, переступая порог…

* * *

Удобная всё-таки штука – вечные лампочки Зоны. Уходя, свет гасить не надо, приходя – включать. Горят себе и горят, освещая помещение, даже когда это никому не нужно. Подвал был небольшим, видимо, в каждом подъезде такой присутствовал. Трубы, вентиля, манометры – всё как положено. И хоть не особо они были изъедены коррозией, а всё равно понятно: многие годы ими не пользовались по назначению. А вот не по назначению – случалось. Тоже давно не прикасались, судя по слою пыли, но все эти дополнения были сделаны уже точно после аварии.

Меж трубами кто-то приспособил массивные, добротные книжные полки, наверняка позаимствованные из брошенных квартир. На полках – припасы. Консервы, пачки армейских галет, укупорки с патронами, бутылки с какой-то жидкостью. Посреди подвала раскорячился большой стол советского производства и шесть стульев, придвинутых к нему. В углу стоял холодильник «Бирюса», покрытый изморозью – видать, с морозильными артефактами хозяин подвала слегка переборщил.

Еще имелись в подвале два шкафа, пара кондовых советских диванов, древний черно-белый телевизор на длинных ножках «Рекорд В-310», который, как я понимаю, был здесь только «ради мебели» и уюта, тумбочка с радиоприемником на ней и кровать, над которой висел календарь за 1986 год.

– Нормальный схрон, грамотный, – заметил Хащщ, окинув взглядом помещение. – В таком запросто ядерную войну пересидеть можно.

– Ядерную вряд ли, – сказал лесник, запирая дверь, которая, будучи прижата к косяку, щелкнула потайным замком. – Припасов маловато будет, и системы выживания нет. Для ядерной специально оборудованный бункер нужен.

– Боюсь даже представить, сколько у тебя в Зоне таких схронов, – заметил я. – И специально оборудованных бункеров.

– Хорошие схроны – они как деньги, их много никогда не бывает, – заметил лесник, подходя к холодильнику. – Вы присаживайтесь, что ли, а я пока похозяйничаю.

Результатом хозяйствования пожилого сталкера стали трехлитровая банка соленых огурцов, консервированная килька в томате, пачка галет и маленькая, на двести пятьдесят грамм бутылка с этикеткой, на которой красовалась надпись: «Водка русская», продублированная на английском языке. Интересно, зачем в невыездном и невъездном СССР штамповали на «чекушках» двуязычные надписи? Типа, чтоб показать, мол, на экспорт сделано, продукция высшего качества? Может быть, может быть. Сейчас это уже не узнать наверняка, можно только догадываться.

– Не маловато будет на пятерых-то? – нахально осведомился Хащщ, покосившись на бутылку и нехитрую снедь.

– Маловато, – согласился я, нагибаясь за своим рюкзаком, который поставил рядом со своим стулом.

– Ты не суетись, Снайпер, – одернул меня хозяин схрона. – Сейчас вот тарелки со стаканами расставлю, а там посмотрим, хватит на всех еды и выпивки или нет.

Покончив с сервировкой стола, лесник уселся во главе него и достал из своего поясного подсумка большую кружку, которую я заприметил еще в его доме. В нее пожилой сталкер вылил содержимое «чекушки», после чего сказал:

– А теперь подставляйте стаканы.