Закон лесника

– Ага, поэтому, – смачно харкнув в потолок, прогудел Хащщ. – Небось, ваши подземные ученые сами взяли да втихаря и залили бетоном вход в этот коридор, когда разобрались, зачем нужен тот ржавый вентиль. Признайся, хомо, ведь он был установлен для того, чтобы в случае чего затопить эту Припять-два вместе с жителями? Ну, чтоб врагу не достались лучшие мозги страны.

Хм-м-м, а Хащщу не откажешь в способности логично мыслить. В подтверждение его теории говорило то, что водяной вентиль был установлен позже, чем вон тот люк, отделяющий минус первый уровень от минус второго. В герметичный вентиль люка еще при его установке залили какую-то советскую вечную смазку, и он до сих пор работает как часы. А тот, маховик которого свернул Хащщ, смонтировали уже позже, превратив эвакуационный коридор в эдакий жёлоб смерти.

Лесник, не удостоив Хащща ответом, кряхтя, поднялся с пола. Железный человек. Сам чуть не утонул, но свою громоздкую «мосинку» не бросил. Впрочем, и мы с Хащщем «Винторезы» не потеряли. Ничего удивительного. Нормальная сталкерская привычка – даже в самой что ни на есть критической ситуации не расставаться с оружием. Потому что критическая ситуация еще неизвестно как обернется, а вот без ствола в Зоне сдохнешь по-любому.

А вот мне вставать не хотелось. Идти куда-то – тем более. Лежал бы и лежал вот так, на спине, уставившись в потолок, и гори оно всё синим пламенем. Нахрена оно всё, если мои друзья вновь погибли и я не сумел их спасти? Сколько еще будет повторяться этот замкнутый круг, когда они умирают, я спасаю их, а они погибают снова? Слишком страшно терять друзей вновь и вновь. Ведь каждый раз – это как воткнуть нож в едва зажившую рану и медленно проворачивать его, наматывая на клинок оголенные нервы, стонущие от нестерпимой боли…

– Они должны были погибнуть, – тихо проговорил лесник. – Я видел это по напряжению линий вероятности. Тот, кто умер однажды, очень скоро умрет вновь. Оживлять мертвых бесполезно, Снайпер, пора бы уже это понять. Смерть ходит за ними по пятам и при малейшей возможности утаскивает обратно.

– Тогда почему я еще жив? – невесело усмехнулся я. – Я тоже умирал, однако до сих пор зачем-то небо копчу.

– Слишком сильна твоя личная удача, – вздохнул лесник. – А еще говорят, что в какой-то из вселенных Розы миров ты стал побратимом Смерти, и теперь она охраняет тебя от себя самой.

– Значит, думаешь, дело в Сестре… – медленно проговорил я. – Может быть, ты и прав. Что ж, похоже, есть смысл вновь встретиться с ней и поговорить по этому поводу.

– Поговорить со Смертью? – вылупился на меня Хащщ. – Да ты совсем рехнулся!

– Мне нужно, – сказал я. – Очень нужно.

– И ты знаешь способ как это сделать, – сказал лесник таким голосом, что до меня вдруг сразу дошло. А ведь и правда знаю…

Увидев что-то в моих глазах, пожилой сталкер, смотревший на меня сверху вниз, кивнул головой.

– А если знаешь, то нечего валяться на полу, словно мокрая тряпка. Вставай и пошли.

Что ж, лесник был прав. Поэтому я встал и пошел к выходу из помещения, больше похожего на мусорную свалку.

* * *

Трухлявую дверь Хащщ выбил одним мощным пинком, и мы вышли в длинный и широкий подземный коридор, больше похожий на улицу. Под ногами – растрескавшийся бетон. Справа, слева, над головой – он же. Свет – понятно откуда, всё те же самые «вечные лампочки» мерцают внутри грязных, покрытых пылью потолочных плафонов. А по обеим сторонам коридора – двери. Много дверей. И почти над каждой – пластины из нержавеющей стали, намертво привинченные к бетонной стене болтами. В СССР всё делали основательно, даже таблички, на которых до сих пор прекрасно читались вдавленные в металл надписи: «Лаборатория Z-4», «Прозекторская», «Автоклавная № 7», «Крематорий», «Морг», «Лаборатория Z-5», «Склад № 16», «Стерилизационная», «Ленинская комната»…

Правда, над некоторыми дверями табличек не было. Их словно выдрали из бетона вместе с болтами, причем не ломом. Наметанным глазом я даже в полумраке подземелья различил над одной из дверей глубокие параллельные борозды, прочерченные над развороченными отверстиями от болтов. Когти? Скорее всего. У некоторых мутантов Зоны они будто из железа сделаны, и оставить на бетоне такие царапины для них – пара пустяков.

– Гнилое место, – пробормотал лесник. – Не здесь я хотел выйти, а маленько подальше. Проклятые крысы вместе с «мусорщиками», будь они неладны!

– А что здесь не так? – настороженно поинтересовался Хащщ, держа «Винторез» наизготовку.

– Это территория выживших, – хмуро отозвался лесник. – Говорят, после аварии из Припяти и близлежащих населенных пунктов вывезли почти всех, кто работал на ЧАЭС, а также их семьи. А к тем, кто трудился под землей, в секретных лабораториях, не смогли пробиться. Выход из них был один, и находился он как раз внутри Четвертого энергоблока.