Закон Мерфи в СССР

Я осознавал, что в целом псины бегают быстрее людей, а потому должен был использовать какие-то другие преимущества. На мозг у меня надежды давно не было, на ловкость рук и силу убеждения — тоже, оставалась только импровизация. Добежав до ржавых платформ, стоящих на запасном пути, я вспомнил один из своих физкультурных ужасов из детства: гимнастического коня. На всем скаку опершись о борт этого недовагона я влетел наверх, с ужасом услышал треск рвущейся… Плоти? Слава КПСС, это была всего лишь рубашка! Черт с ней! Я сумел быстро встать на ноги и приготовиться.

Зубастая рожа коричневого Дамсика уже мелькала за бортом, брызгая слюной и надрываясь рычащим лаем. Собаченция была капитальная, страшная как смертный грех, огромная — не меньше кавказской овчарки. Когда оскаленная пасть появилась в пределах досягаемости, я выдохнул:

— Н-на!!! — и отвесил хорошего пинка прямо по зубам мохнатому стражу фруктовых складов.

Клацнуло громко!

— И-и-и-и-и-и!!! — раздался леденящий душу скулеж и коричневая молния метнулась прочь — туда, где продолжал выкрикивать агрессивные лозунги ее хозяин.

Видимо, по роже псине прилетело крепко. Собачку, наверное, было жалко. Но себя мне было еще жальче, и потому я устремился прочь, вдоль железнодорожных путей, пытаясь держаться поближе к зарослям чтобы меня не заметили. Однако — остановился, и, повинуясь журналистскому инстинкту, выдернул фотоаппарат из сумки и заснял вагоны: так, чтобы было видно надписи, номера и другие пометки.

А потом снова припустил вдоль путей, хрупая по гравию — за мной в погоню устремились уже люди! Те самые небритые охранники, которые разлагались у железных ворот присоединились к собачнику и бежали за мной, потрясая какими-то здоровенными бамбуковыми (!) дрынами. Хорошо хоть — без винтовок! Мне и двустволки с солью вполне хватило для серьезного огорчения…

Огромными прыжками я устремился по лесу к машине такси, и, увидев курящего у водительской двери Тимура замахал ему руками:

— Ходу, ходу!

Не говоря ни слова, апсарец выбросил сигарету, сиганул за руль и завел автомобиль. Я как раз успел нырнуть в салон. Завертелись колеса, выбросив целые потоки грязи, рыкнул мотор и машина помчалась прочь, сначала вырулив на дорогу из плохого асфальта, а потом уже набрав крейсерскую скорость.

— Что, украл что-то?

— Фотографировал…

— Фотографировал? А дрался с кем?

— С Дамсиком? — неуверенно проговорил я, стараясь при этом не садануться головой, учитывая тряскую дорогу.

Тимур хрюкнул и засмеялся, продолжая крутить баранку и свирепо орудовать рычагом коробки передач:

— Наши Дамсики они да… Они хе-хе-хе! А про гранатовый сок ты ему сказал?

— Кому — Дамсику?

— Хе-хе-хе!

Рубашку я снял, оставшись в одной футболке. Даже местный приятный микроклимат не очень располагал к такой форме одежды в конце октября, но не ходить же в рванье! Да и остыть стоило.

— Тяжела и неказиста жизнь простого журналиста? — спросил Тимур сочувственно. — Как твоё имя, журналист?

— Герман, — сказал я.

— О! — оживился таксист. — Я твоего тёзку читаю, этого, который Белозёров. Настоящий джигит, такие вещи исполняет — я его «Афганское сафари» два раза перечитывал, как он с этим майором… Или полковником? В общем — К.! Как они там поля жгли… Знаешь, я думаю — этот полковник К. — апсарец. Кяхба, например, или Кварчиа… Ведет себя как воин, большую храбрость имеет! А Белозёров — тоже молодец, хоть и русский…

— Полешук, — сказал я. — Оба они — полешуки.

Он странно посмотрел на меня, и ничего не сказал. А потом молчал всю дорогу.

Когда мы въезжали в Анакопию, на город уже опустилась густая бархатная тьма южной ночи. Смеркалось тут быстро, и мне это было на руку: я собирался вернуться в санаторий незамеченным.

— Давай, до свидания, товарищ Белозёров, — взмахнул открытой ладонью Тимур. — Своим расскажу кого возил — не поверят!

— Белозор моя фамилия. Не рассказывай никому пока, ладно? Мне тут еще до конца отпуска время проводить, а дела мутные творятся… Сам понимаешь…

— Это ты отпуск такой имеешь? — снова мелькнула невозможная апсарская интонация.

— Вот именно — имею, — усмехнулся я. — Давай, абзиараз!

«До свидания», значит. Он улыбнулся, снова махнул рукой, яростно дернул рычаг коробки передач и автомобиль с красной крышей умчался прочь по анакопийской улочке.

* * *

Рубашку я выбросил в мусорку, она совсем пришла в негодность, еще и кровью из царапины на предплечье оставшийся целым рукав залило… Царапина пустяковая, уже засохла, а всё равно — неприятно. Главное — фотоаппарат цел! Нужно будет высмотреть где-то в городе фотоателье, пленку проявить!

Я шел по тротуару, намереваясь перелезть через забор в том же самом месте, где и сбегал. Горели желтым светом фонари, бились о плафоны жуки и москиты, трещали во всё горло в ветвях деревьев цикады или какие-то другие шумные насекомые… А к моему месту, как будто специально предназначенному для перелезания, знакомой пружинистой походкой приближалась некая высокая атлетичная фигура. Эрнест!