Закон молодильного яблочка

— А то я не знаю, каково это — по-человечески. Место на кладбище взять, гроб купить, покойника в Москву перевезти, в морг устроить… Берешься все это сделать? Он тебе сын, между прочим! Где папаша был, пока парень болел? Я его одна лечить пыталась. Не смотри на меня так! Учить он меня решил, как сына хоронить… Не трать время, покажи пример, сам его по-человечески в последний путь отправь. Или денег дай на все.

И чего было делать? В кармане ни рубля, Сашка помер без врача, справку о смерти так просто не дадут, приедет милиция, устроит представление, а я только с зоны… Ну и закопали мы парня.

Я вечером в город уехал. Без билета покатил, Елизавета в деревне осталась. Вышел на площади — жрать охота, жить негде, дождь начался… Ну и вытащил кошелек у прохожего. Не хотел больше воровать, да обстоятельства вынудили…

Муравьев оборвал рассказ, стукнул кулаком по дивану. Но через секунду продолжил:

— А прохожий оказался ментом. Вот непруха! Скрутил он меня, в отделение отволок. Дальше по рельсам покатило: СИЗО, суд, зона. Упекли на большой срок, теперь судья злой попался. И чалился я тьму времени. С начальником не поладил, он на меня бумагу накатал, что я в бунте участвовал, мне еще годов набавили. Наконец вышел. И снова здорово! Жить где? Жрать что? Работу как найти? Кое-как жизнь наладил. Иду один раз по парку, гляжу — скамейка, на ней журнал валяется. Я его взял, решил отдохнуть, а то двое суток до этого на железной дороге вагоны мыл, сил никаких. Устроился на лавке, страницы листаю. Издание скучное, про бизнес. И вдруг заголовок: «Путь наверх Александра Ферина». Слева фото — Лизка и мужик лысый, с бородой. Внизу подпись: «Герой нашего очерка с любимой мамой Елизаветой Михайловной». Ну и ни фига себе!.. Я ж Сашку самолично в лесу упокоил. Почесал я в затылке и позвонил Лехе, хакеру, говорил вам о нем уже…

— Стоп! — перебив его, скомандовал Степан. — Вениамин Иванович, мы же условились, вы говорите только правду.

— Где вранье? — возмутился Муравей.

— Денег у вас не было. А откуда сотовый? — спросила я. — Простите, у вас закурить не найдется, я сигареты в машине оставила.

— Как в последний раз сел, я дымить завязал, — отмахнулся Вениамин. — Трубку мне Леха купил и тайком передал. Он, как освободился, посылки мне таскал, говорил: «Дядя Веня, выйдешь, меня найди». Но я знал: парень с родителями живет, те за сына переживали, об УДО[11] хлопотали, не обрадуются, меня на пороге увидев. Но пришлось все же у Лехи помощи просить, именно он первое время кормил меня, одежонку покупал.

— Ранее вы сказали, что Алексей уехал жить за границу, — напомнила я.

— Да, да, да, — закивал Муравьев, — умотал далеко.

— Но сначала помог вам к Интернету бесплатно подключиться? — уточнила я.

— Чего об одном и том же талдычить? Уже один раз говорено, — недовольно отреагировал хозяин избушки. — Давайте продолжу рассказ.

— Ох, Вениамин Иванович, — вздохнула я, — не получается у вас не лгать. Алексей, выходите!

— Один тут кукую, — рассердился уголовник. — Лешка за океан улетел.

Я показала пальцем на пачку сигарет, которая лежала на полу под подоконником.

— Вы же не курите. Я, кстати, тоже. И в избе у вас табачного запаха нет. Алексей, вы, наверное, во дворе дымите? Да?

Большой шкаф, который занимал треть комнаты, отворился, из него вышел тощий парень в очках.

— Фиг ли выполз? — напал на него Муравьев. — Снова на кичман[12] собрался?

Алексей сел на табуретку.

— Дядя Веня не врал. Он меня оградить хотел. Вы правда можете его в хорошее место пристроить? Где ему нормальное жилье дадут, еду и работу?

— Да, — подтвердил Степан. — Но вы же слышали наше условие получения благ: мы должны услышать правдивый рассказ.

— Вот ты дурачок! — злился на парня Муравей. — Сказано тебе было: «Если кто в дом чужой вперся — занычься!»

— Дядя Веня, они все равно догадались, что я здесь, — улыбнулся Леша, глядя на меня. — Да, это я сигареты уронил и не заметил. Не могу Вениамина Ивановича к себе домой взять, родители не разрешат. Денег, чтобы снять ему квартиру, нет. Я работаю, но не особо много получаю. Привожу ему еду. Зиму он здесь не переживет, изба совсем развалилась, печь еле тянет, электричество есть, но отключают часто. Понимаете, я просто хотел с Ферина денег взять. У него их очень много. Моя идея, не дяди Вени.

— Нет, моя. Леха ни при чем, — заспорил Муравьев.

— Лучше объясните нам, что происходит, — потребовал Степан.

— Сейчас, — пообещал Алексей. И заговорил.

…Я внимательно слушала рассказ парня и не переставала удивляться. Муравьев, который никогда особо не любил ни гражданскую жену, ни любовницу, жил махровым эгоистом и, обладая солидным опытом отсидок, никому не доверял, неожиданно пожалел незнакомого парня, над которым издевались зэки. Жалость переросла в дружбу, и Вениамин Иванович впервые рассказал другому человеку о своих переживаниях, мечтах, надеждах. А Леша, выйдя на волю, стал поддерживать его. Дружба закоренелого уголовника с молодым хакером оказалась настоящей и крепкой.