Закон монолита

Покончив с трофеями, я еще раз сверил направление с картой и сказал:

– Ладно, потопали. К вечеру дойдем до Новоселок, если всё в порядке будет, там и заночуем. Слышал я, что эта деревня самое спокойное место в Зоне, где ничего не происходит.

– Аномалия что ль? – прищурился Рудик. – Чтоб на зараженных землях да ничего не происходило? Не бывает такого.

– Вот и проверим, – сказал я.

Ходить по Зоне – удовольствие еще то. Тут на каждом шагу сюрпризы. Болота как явные, так и скрытые, замаскировавшиеся под лужайки да полянки. Аномалии, визуально обнаружить которые можно лишь когда они сыты и им наплевать на маскировку. Кровожадные и хитрые мутанты, предпочитающие человеческое мясо любому другому…

А тут еще спир, мать его за волосатую ногу. Трещит без умолку, аж голова от него разболелась.

– Эта Зона такая же, как в нашей вселенной?

– Похожая. И какая из них хуже, даже сказать затрудняюсь.

– А тут мутанты какие?

– Мутировавшие.

– Блин, хорош прикалываться! Они не такие, как у нас?

– Читать умеешь? Вот тебе КПК, в нем открой «Энциклопедию Зоны». Читай, просвящайся.

– На ходу читать неудобно. Ты лучше расскажи.

– А мне на ходу молоть языком неудобно. Привал будет – всё прочитаешь.

– Хорошо. А аномалии какие? Такие же…

– Тихо, – прошептал я, поднимая руку.

До этого момента мы шли редколесьем, но тут настала пора выйти на открытое пространство – впереди было широкое поле. Возможно, в прошлом колхозное, а ныне заброшенное, напрочь заросшее высокими сорняками, образующими сплошную зеленую стену со странным лиловым оттенком – мутации на зараженных землях затрагивают не только животных, но и растения.

Вроде тихо всё было вокруг… Но что-то мне в этой тишине не нравилось. Что именно? Не знаю. Интуиция неслышным колокольчиком позвякивала в голове – что-то не так. Как на старом кладбище, готовящемся «проснуться». Ни шороха кругом, ни звука. Стоят себе надгробия да местами покосившиеся кресты за тронутыми ржавчиной оградками, вдали заброшенная церковь маячит с проваленным куполом. Типа, место вечного покоя… А воздух звенит тревогой, вернее, в башке твоей сталкерской звенит. И когда внезапно рухнут одно-два-три надгробия, и полезут из-под земли ожившие трупы, ты уже готов не медля отправить их обратно в могилу, точными выстрелами снося гнилые головы одну за другой. Потому, что доверился интуиции. Бывало у меня такое, знаю не понаслышке.

Вот и сейчас – звенело. Но идти-то все равно было надо.

– Ладно, двинули потихоньку, – сказал я.

И пошел первым. Спиру на поле высоченных сорняков по-любому ни хрена не видать будет. Мне-то они по грудь, причем в основном колючие, заразы. И для того, чтоб пройти, приходилось рубить их «Бритвой», благо моему ножу за один взмах снести десяток стеблей – как нечего делать.

Я шел – в одной руке нож, в другой автомат – и пытался сообразить, что мне не нравится. Чуйка чуйкой, но ведь должно же быть какое-то обоснование тому предчувствию. Ну поле, ну покосившееся старое пугало на нем, ну вдоль дальнего края поля столбы старой линии электропередач. Тишь да гладь. Чего я насторожился-то?

И тут меня как током ударило!

Ну конечно. Пугало! Примитивный макет человеческой фигуры. Чудом сохранившаяся ржавая крестовина из двух труб, на которую кто-то давным-давно натянул набитую соломой мешковину, а поверху пристроил свой старый пиджак и широкополую шляпу. Всё это от времени превратилось в черную гнилую массу, чудом держащуюся на крестовине.

Но у этой массы под шляпой были один глаз. Стеклянный. Мимолетно блеснувший, когда я смотрел на кривое пугало – жутковатый памятник прошлому. Так не могла блестеть стекляшка, пришитая к мешковине много лет назад – давно б помутнела от пыли и грязи. Значит, кто-то её протирал, причем недавно. Зачем?

Объяснение этому могло быть только одно. Не простая стекляшка это, чудом сохранившаяся с прошлого столетия, а линза видеокамеры. Кому-то надо было знать, кто выходит из леса и пытается пройти через поле!

Я быстро сунул нож в ножны, перехватил автомат поудобнее, и шепнул через плечо спиру:

– Назад, быстро!

Но было поздно…

Они поднялись из зарослей сорняков бесшумно, словно призраки. Человек десять, не меньше. Все как на подбор здоровенные, плечистые, бородатые. Рожи что лопаты – широченные, и такие же невозмутимые, без тени каких-либо эмоций. Таким без разницы что человека пристрелить, что таракана прихлопнуть. Действие, не требующее какой-то эмоциональной реакции. Такие убийцы самые эффективные. Они не отвлекаются на всякую ерунду, типа переживаний по поводу чего-либо, и потому практически никогда не ошибаются.

У каждого из них в руках был огнестрел, направленный мне точно в голову. В основном старые ружья и обрезы двустволок, но и «калаши» имелись тоже – не новые, облезлые, но наверняка рабочие. И судя по тому, как бородачи их держали, было ясно: если что – не промахнутся.

– Ты это, без глупостей, – глухим басом проговорил самый здоровый из банды, не иначе главарь, чем-то неуловимо похожий на моего знакомого лесника. – Дернешься – пристрелим на хрен.