Закон монолита

– Чего непонятно, молодь зеленая? – подал голос лесник, который, вставив охладившийся шомпол обратно на свое место под стволом автомата, теперь аккуратно размещал рядом с костром консервные банки, извлеченные из рюкзака. – Каждому ясно, что там в Доме Культуры «Энергетик» у «монументовцев» основная база. И предводитель их там же. Удастся его завалить, считай, миссия выполнена. Я вот лично уверен, что от него все козни и исходят.

– Это почему? – удивился я.

– Да потому, что помимо всего прочего ты ему обещал заплатить своей жизнью за наши. Помнишь бой у речного вокзала, когда ты нас всех, считай, от смерти спас?

– Вот оно что… – протянул я.

– То-то и оно, – хмыкнул лесник. – Я об этом сам только недавно узнал, и потому сейчас здесь. Теперь, стало быть, наш черед твою жизнь спасать. Не привык я, чтоб Долги Жизни за мной числились.

– А откуда ты узнал… – начал было я, но лесник не дал договорить.

– Неважно откуда. Важно что узнал. И всё. Короче, кто жрать и спать не хочет, может дальше языками молоть. А кто хочет – кушать подано.

Костер продолжал странно гудеть белым пламенем, и было видно, что консервы разогрелись почти моментально. Меченый полоснул ножом по путам пленника и кивнул на огонь:

– Присаживайся.

– А вдруг убегу? – хмыкнул тот, разминая запястья.

– Беги, – пожал плечами Меченый. – Только после того, как ты своего командира прикладом до смерти забил, сомневаюсь, что в «Борге» тебя примут с распростертыми объятиями.

– Так он же укушенный был!

– Вот об этом ты там у своих и расскажешь, – кивнул лесник. – Авось поверят.

– Твою ж душу…

«Борговец» сплюнул и сел к костру. Лесник носком сапога пододвинул к нему банку с тушенкой. Пленный взялся за кольцо, сорвал крышку с банки, смял ее, ковырнул дымящееся мясо. Но прежде чем начать есть, вдруг произнес:

– К ДК «Энергетик» не ходите. Нет там больше «монументовцев». И главаря их нет.

– А где ж они? – поинтересовался Меченый.

– В Саркофаге. И вокруг. Стянули все силы из Припяти и окрестностей, и закрепились плотно.

– Не врешь? – прищурился лесник.

– А смысл? – пожал плечами сержант.

– Ну да, вроде особого нет, – согласился Меченый.

– Что-то мы всё про Зону да про Зону, надоело, – бросив в кусты пустую консервную банку, проговорил лесник. – Что, больше поговорить не о чем?

– А о чем например? – удивился я.

Трапеза подходила к концу, а после ужина, по моему мнению, самое лучшее это поспать. Но в то же время не уважить товарища, которого пробило на потрепаться, тоже как-то нехорошо.

– Да о писателях например. Ты ж писатель, стало быть, есть у меня к тебе вопрос.

– Я не писатель, – улыбнулся я. – Я автор. Просто записываю то, что вижу. А писатели – это те, чьи книги в школах изучают. Классики то есть.

– Это, Снайпер, твое мнение, – отмахнулся лесник. – А я считаю, что если твои книги официально издают, то ты писатель и есть, самый настоящий.

– Как хочешь, – пожал я плечами. – Писатель, автор – какая разница? Всё это только частные мнения и способ говорить, не более. Так что интересует-то?

– Ну, к примеру, почему ваш брат так любит существующую власть попинать.

– Так не все же, – хмыкнул я.

– Не все. Но многие. Во все века такое было. Какая б власть не была, хорошая ли, плохая ли, всегда найдется писака, которому она как кость в горле. И вроде б издают его, и ругать правительство никто не мешает – хоть обругайся, все равно ты ему по фигу. А вот нет же, неймется. Вместо того чтоб книжки свои писать, читателей радовать, он всё в политику лезет, типа, не устраивает его она, хоть тресни.

Я призадумался. А действительно, бывает такое. И бывало раньше. Ну и, подумав, выдвинул свою версию.

– Знаешь, кажется мне, что причин тому три. Во-первых, если есть власть, значит, есть и влиятельные лица, которым она не нравится. И по ту сторону границы государства, и по эту, так называемая, «пятая колонна». А у влиятельных людей есть деньги, которые они используют для того, чтоб ту власть расшатать. Так почему б писателю не подбросить деньжат, чтоб он не только книжки писал…

– Но и власть шатал? – хохотнул лесник, аж борода затряслась от смеха. – Ну допустим, нормальная гипотеза. А вторая причина?

– Элементарно, – пожал я плечами. – Тщеславие. Сидит себе обычный писатель, книжки пишет. Кто его замечает, кроме поклонников творчества данного конкретного творца? Правильно, никто. А если писатель начинает на власть наезжать, он сразу автоматически становится, типа, борцом за идею, о котором говорят все.

– Понятно, – кивнул лесник. – То есть, борьба писателя с властью есть не что иное, как грамотно продуманный рекламный ход. Принимается. Ну, а третье?