Закон парности

Тайная цифирь Сакромозо была расшифрована и вызвала большое недоумение секретного отдела. Может, это пароль? Но пароль запоминают, а не зашифровывают на клочке бумаги. Лядащев, признаться, тоже зашел в тупик. Но нашелся умный человек, простой шифровальщик, который высказал предположениеа может, это талисман? Супруга его покойная была крайне ревнивой особой, шлялась к гадальщику-иноземцу и таскала домой подобные записочки. Точное их содержание шифровальщик не помнил, но все они начинались подобным образом: «некоторый господин», «некоторый друг человеков!..» Лядащев согласился с догадкой шифровальщика, правда — она всегда очевидна. Как ни странно, имея на руках так называемый «талисман», Лядащев решил, что готов начать разговор с рыцарем. Нелепая шифровка подсказывала — человек, доверяющий судьбу гаданиям и прочему суеверию, уязвим куда больше, чем циник, каким Сакромозо хотел казаться.

Допрос состоялся в камере. Лядащев не захотел брать никого, кроме писца. Разговор начался по всей форме: имя, фамилия, родозвание, место жительства…

— Пишите, Огюст Бромберг, банкир, — хмуро сказал Сакромозо.

— Предпочитаете быть банкиром? Ах, маркиз Сакромозо, это только затянет наш допрос.

— Ладно… Пишите, что хотите. В конце концов я могу просто не отвечать на ваш вопросы?

— Зачем вы поехали в Кистрин? Сакромозо внимательно посмотрел на Лядащева, потом поскреб всей пятерней бороду.

— Вам это известно, — сказал он деловито, решив быть предельно откровенным. — Я приехал в Кистрин, чтобы встретиться с их величеством королем Фридрихом.

Все доследующие ответы Сакромозо и далее начинал этой дурацкой фразой: «вам это известно», известно, зачем рыцарь ездил в Лондон, зачем заезжал в Kогув, почему вышел из игры: «И дураку должно быть понятно, что после Цорндорфской победы король пребывают в отвратительном душевном состоянии, зачем их величеству еще одна плохая новость — депеша из Лондона?» Лядащев понял, что рыцарь будет жевать эту мякину на каждом допросе и еще, не дай Бог, возьмет инициативу на себя.

— И чтобы не огорчать короля, вы решили дать деру, а деньги прикарманить? — спросил он жестко.

— Эти деньги я заработал сам, то бишь мой банк, — парировал, вскинув голову, рыцарь. Ладно, подступим с другой стороны.

— А теперь скажите, милейший, зачем ваши люди похитили Мелитрису Репнинскую и везли ее в Берлин?

Очевидно, Сакромозо успел продумать все ответы, потому что глазом не моргнув выпалил:

— Сия вздорная девица шантажировала нас уверениями, что отравила русскую государыню, и даже требовала награды за свой мерзкий труд. Ее надобно было хорошо допросить в Берлине.

— Но в шифровке на ваше имя сообщалось, что Репнинская действовала по вашим указаниям. Кто дал ей подобное задание?

Ответ был поспешен и наивен.

— Никто подобного задания ей не давал. Это была ее личная придумка.

— Кто в Петербурге послал шифровку в Берлин?

— Агент по кличке Брадобрей. С ним оная авантюристка, очевидно, и поддерживала связь.

Это брошенное в запальчивости «очевидно» указывало на то, что Сакромозо собирался разыгрывать в крепости роль простака. Он-де в Кенигсберге только деньги на войну зарабатывал, а шпионскими делами вершили другие.

— С каким заданием явился в Россию барон Диц? Лицо Сакромозо выразило глубочайшее изумление.

— Насколько мне известно, барон поехал в Россию по делам меценатским и родственным. Он светский человек! Какое у него может быть, как вы изволили выразиться, задание? Он сам себе приказывает. В России служит его брат, кажется, двоюродный, генерал-майор Диц.

— Светский человек и чистейшая душа, говорите? А нимб над головой его не светится?

— Не думаю, — лениво процедил Сакромозо, но тут же спохватился, — я отказываюсь говорить в таком тоне! — он отвернулся и принялся рассматривать узор плесени, украшавший угол потолка.

— Это пока не разговор, а только прикидка. Вы тут поразмыслите на досуге, если хотите жизнь себе сохранить. А то ведь «некоторый искренний друг»и испровергнуть ее сможет, так сказать, к чертовой матери! — Лядащев насмешливо изогнул губу.

В первый момент Сакромозо смутился, в словах бывшего кучера звучала откровенная издевка, потом лицо рыцаря набухло пунцовым цветом, он суетливо начал тереть руки, а потом закричал, срываясь на фальцет:

— Я требую к себе уважительного отношения! Еще я требую чистое белье, письменные принадлежности, адвоката и хорошего кофе вместо этой бурды!

— А молока страусинного не желаете? — едко осведомился Лядащев и ушел, хлопнув дверью.

После этого разговора с рыцарем Лядащев потребовал дубликат шифровки, которую отняли у Брадобрея. Шифровка была доставлена. Она по-прежнему была вшита в дело Мелитрисы Репнинской.

«Как сообщает известная вам особа, племянница леди Н. — фрейлина Мелитриса Репнинская, выполнила пожелания Берлина и дала главенствующей даме порошки замедленного действия. Посему главная корова в русском стаде при смерти».