Закон парности (Гардемарины, вперед - 4)

- Вам это известно,- сказал он деловито, решив быть предельно откровенным.- Я приехал в Кистрин, чтобы встретиться с их величеством королем Фридрихом.

Все доследующие ответы Сакромозо и далее начинал этой дурацкой фразой: "вам это известно", известно, зачем рыцарь ездил в Лондон, зачем заезжал в Kогув, почему вышел из игры: "И дураку должно быть понятно, что после Цорндорфской победы король пребывают в отвратительном душевном состоянии, зачем их величеству еще одна плохая новость - депеша из Лондона?" Лядащев понял, что рыцарь будет жевать эту мякину на каждом допросе и еще, не дай Бог, возьмет инициативу на себя.

- И чтобы не огорчать короля, вы решили дать деру, а деньги прикарманить? - спросил он жестко.

- Эти деньги я заработал сам, то бишь мой банк,- парировал, вскинув голову, рыцарь. Ладно, подступим с другой стороны.

- А теперь скажите, милейший, зачем ваши люди похитили Мелитрису Репнинскую и везли ее в Берлин?

Очевидно, Сакромозо успел продумать все ответы, потому что глазом не моргнув выпалил:

- Сия вздорная девица шантажировала нас уверениями, что отравила русскую государыню, и даже требовала награды за свой мерзкий труд. Ее надобно было хорошо допросить в Берлине.

- Но в шифровке на ваше имя сообщалось, что Репнинская действовала по вашим указаниям. Кто дал ей подобное задание?

Ответ был поспешен и наивен.

- Никто подобного задания ей не давал. Это была ее личная придумка.

- Кто в Петербурге послал шифровку в Берлин?

- Агент по кличке Брадобрей. С ним оная авантюристка, очевидно, и поддерживала связь.

Это брошенное в запальчивости "очевидно" указывало на то, что Сакромозо собирался разыгрывать в крепости роль простака. Он-де в Кенигсберге только деньги на войну зарабатывал, а шпионскими делами вершили другие.

- С каким заданием явился в Россию барон Диц? Лицо Сакромозо выразило глубочайшее изумление.

- Насколько мне известно, барон поехал в Россию по делам меценатским и родственным. Он светский человек! Какое у него может быть, как вы изволили выразиться, задание? Он сам себе приказывает. В России служит его брат, кажется, двоюродный, генерал-майор Диц.

- Светский человек и чистейшая душа, говорите? А нимб над головой его не светится?

- Не думаю,- лениво процедил Сакромозо, но тут же спохватился,- я отказываюсь говорить в таком тоне! - он отвернулся и принялся рассматривать узор плесени, украшавший угол потолка.

- Это пока не разговор, а только прикидка. Вы тут поразмыслите на досуге, если хотите жизнь себе сохранить. А то ведь "некоторый искренний друг" и испровергнуть ее сможет, так сказать, к чертовой матери! - Лядащев насмешливо изогнул губу.

В первый момент Сакромозо смутился, в словах бывшего кучера звучала откровенная издевка, потом лицо рыцаря набухло пунцовым цветом, он суетливо начал тереть руки, а потом закричал, срываясь на фальцет:

- Я требую к себе уважительного отношения! Еще я требую чистое белье, письменные принадлежности, адвоката и хорошего кофе вместо этой бурды!

- А молока страусинного не желаете?- едко осведомился Лядащев и ушел, хлопнув дверью.

После этого разговора с рыцарем Лядащев потребовал дубликат шифровки, которую отняли у Брадобрея. Шифровка была доставлена. Она по-прежнему была вшита в дело Мелитрисы Репнинской.

"Как сообщает известная вам особа, племянница леди Н.- фрейлина Мелитриса Репнинская, выполнила пожелания Берлина и дала главенствующей даме порошки замедленного действия. Посему главная корова в русском стаде при смерти".

Далее сообщалось о наследовании неведомым господином всего стада, подробно перечислялось поголовье коров, лошадей, овец, телок, ягнят, словом, текст был совершенно дурацкий, нелепый и непрофессиональный. Очевидно, под именем всех этих парнокопытных в Берлин сообщались сведения о русской армии и флоте. Но под главной коровой, как ни неприлично это звучит, равно как и под главенствующей дамой, можно было понимать только Их Высочество, Eлизавету. Помнится, Аким очень негодовал из-за столь мерзкого и неуважительного тона шифровки.

Но глядя в этот текст теперь, Лядащев прочитал его совсем с другим настроением. Какой болван расставлял в шифровке знаки препинания, если их в цифровом тексте вообще нет? Аким решил, что племянница леди Н. и есть Репнинская, и при допросе выспрашивал Мелитрису о ее родственниках до седьмого колена. Не обнаружив там ни намека на англичан, он предположил, что "племянница и т. д." просто шпионская кличка Мелитрисы. Со временем выяснилось, что Мелитриса понятия не имеет ни о какой леди Н., но за текущими делами это как-то забылось. Аким был уверен, что кому-то при дворе надо было скомпрометировать фрейлину государыни, от этой печки и танцевали.

Вглядываясь в шифровку новыми глазами, Лядащев поражался собственной слепоте. Ведь это же очевидно! Некая "племянница леди Н." сообщает в Берлин, что по ее поручению Мелитриса дала государыне порошки. Если его догадка верна, то отравление могло быть реальностью, а на Мелитрису просто взвалили чьи-то грехи. Василий Федорович даже взмок от этой догадки.