Закон парности (Гардемарины, вперед - 4)

- Нет, рано. Можно, конечно, взять одного из этой шушвали, чтоб Дица пугнуть, посмотреть, как он будет изворачиваться. Но погодим...

- Но ведь любой день может стать роковым для государыни!

- Ну, положим, без Анны Фросс Диц порошков в кофий не насыпет...

- Значит, первоначально надо обезвредить Анну. Правильно я понимаю? Но арестовывать ее нельзя. Похитить из дворца тоже нельзя, там каждый шаг и челяди, и статс-дам проверяется Тайной канцелярией. В лютеранский храм она теперь не ходит. Ну что вы молчите-то, Василий Федорович?

Лядащев не хотел, да и не мог посвящать Оленева, во все перипетии дицевского шпионского дела. Армия кишела агентами Фридриха, как гнилой пруд пиявками. Диц - это не просто человек, взявший на себя гнусную роль отравителя, он еще главное звено в какой-то ячейке, у него связи, шифровальщики, свои агенты, которых знает только он, а потому прежде, чем схватить эту акулу за жабры и выбросить на поверхность, не дурно бы отловить мелкую рыбешку. От них, пакостников, вреда не меньше, и не воспользоваться удобной ситуацией попросту глупо. Тем более что план обезвреживания барона у Лядащева был таков, что потом его уже не допросишь: либо он арестовывает Дица, и тот немедленно кончает жизнь самоубийством (отчего бы ему не повеситься на шейном платке, крюк в темнице можно заранее вбить), либо разбойники нападают на карету, грабят хозяина, не забывая при этом всадить ему нож под ребра. Варианты безотказные, выбор по обстоятельствам... Хороши варианты тем, что никто не обвинит в убийстве секретный отдел, здесь распоряжается как бы слепая судьба.

- Я так думаю,- сказал, наконец, Лядащев,- ваша задача выманить Анну из дворца, да так, чтобы она туда не вернулась.

- Я ей напишу, назначу свидание.

- Свидание надо организовать в укромном месте, откуда ее будет удобно изъять.

- А дальше что?- упавшим голосом спросил Никита: мысль, что он обманом завлекает женщину на смерть, была не из приятных.

- Мы не душегубы,- проворчал Лядащев,- главное - ее из дворца, а потом и из России удалить. Назначьте ей свидание в доме Мюллера. Хорошее место. И лучше устроить так, чтобы сам Мюллер позвал ее к себе в гости. Вы можете это сделать?

- Могу,- согласился Никита, пожав плечами,- но объясните мне ход ваших мыслей.

- Мыслим попросту, ходим по прямой. Я думаю, что ваш художник - агент Дица- Вы там разберитесь на месте.

- Быть не может! Это такой безобидный человек! - воскликнул Никита и добавил чистосердечно: - Но если он немецкий агент, то вряд ли он скажет мне об этом.

- Да, не княжеское дело изуверские допросы вести! Вы только лишнее чтонибудь не брякните... не спугните.

- Я постараюсь. Но я никогда не видел барона Дица.

- А зачем вам его видеть? Большая радость рожу его лицезреть!

- И все-таки,- упорствовал Никита.- Где я могу его увидеть?

- Диц бывает в театрах, в чужих гостиных и в собственном дому. Дома у него, правда, два.

- Где второй?

Пришлось объяснять расположение и второго жилья барона, князь был въедлив.

Этот разговор и привел Оленева к Гагаринскому особняку. После визуального знакомства с Дицем Никита направился в мастерскую к Мюллеру.

К удивлению автора сего повествования, Мюллер на этот раз был трезв и озабочен; если не сказать - зол. Князя он встретил, тем не менее, разлюбезно, усадил в относительно чистое кресло с высокой спинкой, такие кресла потом стали называться вольтеровскими, и повел вежливый и вполне светский разговор, мол, давненько вас, ваше сиятельство, видно не было, где обретались, в столице дрова опять вздорожали, а зима обещает быть холодной, потому топливо требует экономии.

Никита никак не ожидал увидеть жилье художника в таком запустении, да и сам хозяин, неопрятный, подозрительный, постаревший лет на десять, являл собой словно другого человека. "Похоже, на этот раз проницательность Лядащева его подвела- Зачем королю Фридриху такой жалкий агент?" - подумал Никита и приступил к казуистическому допросу:

- Я ведь к вам по делу, господин Мюллер. Скажите, за какой надобностью приезжал к вам барон Диц?

Мюллер скорчил удивленную гримасу, зябко потер руки.

- Это что за птица? Не знаю такого...

- Как же не знаете, если он у вас был?

- Дак много людей-то ездит. Всех и не упомнишь. Такого поворота дела Никита никак не ожидал. Невооруженным взглядом было видно, что Мюллер врет. Вид его жилья отметал утверждение о множестве визитеров. Голые стены, волглый, затхлый воздух, чуть теплый очаг указывали на хроническое одиночество художника. Разговор явно зашел в тупик, но Мюллер неожиданно сам помог выйти из щекотливого положения,

- За какой надобой, ваше сиятельство, вам сей барон нужен?

- По делам Академии,- живо отозвался Никита.- Надобность моя касается дел живописных. Оный Диц скупает полотна и, как истый меценат, решил способствовать возрождению русского искусства. Он деньги пожаловал в Академию художеств. Большого благородства человек!

- Значит, не тот,- убежденно сказал Мюллер.

- Что значит - не тот?