Закон парности

В карете Фермор вспомнил этот разговор во всех подробностях. Настроение его испортилось окончательно. Фельдмаршал не ждал от вызова в Петербург ничего хорошего.

Кружевоплетение

О смерти Апраксина Белов узнал еще в дороге.

— Объясните мне, если сможете, — спросил он хмуро. — Враг мой Зобин все делает, чтоб сокрушить меня, но его низкие поступки оборачиваются мне во благо. Он посадил меня в Нарве на губу и тем спас от ареста. Он направил меня под присмотром секретного отдела в Петербург, а на самом деле предоставил отпуск, на который я и рассчитывать не смел. Что же я теперь буду свидетельствовать? И что ждет меня в столице?

— Воля тебя ждет, — отозвался Лядащев.

Белов понял эти слова буквально и по приезде в Петербург совершенно исчез из поля зрения Лядащева. Кажется, он поехал к жене куда-то под Тверь, что было очень некстати. Василий Федорович рассчитывал на его помощь.

Определив Сакромозо в крепость в камеру «небольшую, но удобную». Лядащев сразу принужден был затеять игру с самим собой, названную им когда-то «разноцветные нитки». Игра эта была сродни кружевоплетению, но сравнение с женским занятием отнюдь не унижало. Это раньше ему казалось смешным, что он как девка-кружевница плетет цветной узор, где каждая нить — суть человек и его судьба. Сейчас на старости лет он догадался, что сплести на коклюшках хорошее кружево совсем не проще, чем продумать интригу. Что женщине легко, то мужчине мука.

Приступим к думанию, то бишь к умственному кружевоплетению. По счастию, супруга Вера Дмитриевна пребывала в Москве и не могла отвлечь от работы любовью, опекой и настырными хлопотами о его счастии. Перед Лядащевым появился чистый лист бумаги, который был расчерчен, исписан фамилиями, а потом по мере работы украсился сложными геометрическими фигурами и болотными растениями с крупными цветами. Вокруг этой пышной растительности плавали корабли, поскольку интерес в русскому флоту всех представителей списка был очевиден.

Первым в списке стоял барон Диц, который пребывал в Петербурге и, по сведениям, вел жизнь светскую, веселую и меценатскую. К профилю барона Лядащев задумчиво пририсовал лавровый венок. Похоже, что господин Диц есть цезарь всей этой шатии-братии. За домом господина Дица следовало немедленно учинить слежку.

Под цифрой два в списке значился Сакромозо. Можно было бы давно допросить Сакромозо, но Лядащев медлил. Рыцарь — твердый орешек, ему нужно задавать конкретные вопросы, а для этого надо расшифровать цифирки, которые он прятал в своем камзоле, и дождаться барона Блюма, которого Почкин морем вез в Петербург. Барон этот, очевидно, мелкая сошка, Почкин наверняка из него все вытряхнул. Соберем все нитки в кулак, тогда и поговорим, а Сакромозо пусть поостынет в крепости, тюремные стены спесь-то с него собьют.

Тайная депеша из Кенигсберга сообщила Лядащеву не только об аресте Блюма. Там была еще одна весьма приятная весть, которой редко украшают деловые бумаги. На фрегате «Св. Николай» плыла в Петербург Мелитриса Репнинская, в замужестве княгиня Оленева. Когда Лядащев думал об этом, на лице его появлялась улыбка, и как понимал он по напряжению лицевых мышц — глупейшая! Он даже не поленился подойти к зеркалу проверить, так ли это. Так… из зеркальной глубины на него пялился немолодой, плохо выбритый, счастливый идиот.

Кто подсказал Оленеву везти жену морем, Лядащев не знал, но находил это решение мудрейшим. По его сведениям, Тайная канцелярия так и не пронюхала о мнимом отравлении государыни, но если кому-то очень надо было опорочить Мелитрису, этот кто-то может повторить свой подвиг, и тогда упрятанные в воду концы этого дела мигом просохнут и вспыхнут порохом. Сейчас бывшей фрейлине ее высочества не надо попадаться лишним людям на глаза. При дворе о ней как будто забыли, важно, чтоб и не вспомнили. Надобно будет посоветовать Оленеву увезти жену куда-нибудь на загородную мызу. И еще не мешает позаботиться, чтоб на таможне какой-нибудь рьяный дурак из паспортного отдела не проявил излишнего служебного рвения.

Подумалось было вдруг, что недурно бы найти господина, написавшего донос на Мелитрису. Зачем это ему понадобилось? Может, это и есть ключ к разгадке? Но мысль эта забрезжила где-то на окоеме сознания и исчезла дымком. Лядащев был еще к ней не готов. Главной казалась необходимость выяснить, зачем барон Диц приехал в столицу? Ответ на этот вопрос Диц должен был дать своим поведением.