Закон подлости

Такое же состояние у меня было в детстве, когда мы с родителями на мой день рождения отправились в Диснейленд. То чувство, когда до запуска поезда американских горок остаются считанные секунды, сердце сначала бешено колотится где-то в районе горла, а потом резко ухает вниз, когда тело начинает то парить в состоянии невесомости, то прижиматься к спинке сиденья с неимоверной силой. Пожалуй, я всегда была немного повёрнутой на острых ощущениях. В том незабываемом путешествии я впервые побывала в Калифорнии и влюбилась в местный климат, зелёные пальмы, залитые солнцем проспекты. Мне казалось, что даже жители там улыбчивее, чем в хмуром Нью-Йорке, в котором из-за небоскрёбов и солнца видно не было. Ещё тогда я про себя подумала: «Вот бы жить в таком месте!» Забавно, но моё желание исполнилось, пусть и в несколько извращённой форме. И на другом конце континента.

Тут по радио начинает играть песня «Policeman6» в исполнении Евы Симонс. Готова поспорить, мы с Джилл думаем об одном и том же, и она подтверждает мои мысли своим вопросом:

— Кстати, как там твой горячий коп? — мне не очень нравится разговаривать на эту тему, потому что всякий раз, когда думаю о Максе, у меня непроизвольно начинают гореть щеки, выдающие меня с потрохами. — Ой-ёй… Лиииил! — картинно тянет подруга.

— Нечего говорить, — бросаю взгляд в боковое зеркало, якобы оценивая дорожную обстановку, а на самом деле, чтобы скрыть своё разочарование. Или, может, всё-таки лучше выговориться, чем держать эмоции в себе? — Меня тянет к нему, Джилл. Не понимаю, что со мной происходит. Ты же знаешь, мне всегда нравились смазливые блондины-качки, которые любили целовать свои бицепсы больше, чем меня. А он… Такой мужественный, умный, неприступный, загадочный. То он серьёзный и холодный словно ледяная глыба, то милый и даже игривый, — запинаюсь, потому что чаще он игривый больше с Кейт, чем со мной.

— Слушай, ну и забей на него! Вообще от этих мужиков одни проблемы. Посмотри, что происходит с Мел! А мой вчерашний спаситель, — переводит печальный взгляд в окно, — так и не позвонил. Наверное, взял номер телефона ради приличия.

Джилл обречённо пожимает плечами, а потом резко откидывает солнцезащитный козырёк, рассматривает своё отражение в зеркале, взбивая распущенные волосы, и заявляет (больше себе, чем мне, видимо):

— Всё, решено! На ближайшее время моим единственным мужчиной, которому я отдам всю свою любовь и заботу, будет Бинго.

Закатываю глаза, потому что сейчас в ней говорит задетое самолюбие. Понимаю её, как никто другой. Ну вот почему меня не привлекает молодой офицер Хью, который ежедневно оставляет на моём столе Сникерс, и каждое утро поджидает меня у входа, чтобы услужливо открыть дверь? Даже детектив Коллинз, старый извращенец, не может оторвать свой липкий взгляд от моей груди, когда бы я не проходила мимо. И только для одного единственного человека в здании я не более, чем сотрудница. Лишь однажды я поймала его на разглядывании своей персоны. Этот мимолётный эпизод произошёл в тренажёрном зале, оплачиваемом Департаментом.

Уже почти час бегу без остановки под подбадривающий ритм музыки из моих наушников. Обожаю эту эйфорию, вызываемую борьбой со своей слабостью, когда кажется, что сердце вот-вот выскочит из груди, где-то под рёбрами начинает покалывать, потому что я не уделила разминке должного внимания, и моя кровь попросту не успевает разгоняться по организму, но вдруг сердце выравнивает свой ритм, в теле разливается тепло и я улыбаюсь… Улыбаюсь, потому что преодолеваю эту пиковую нагрузку, и благодаря выбросу эндорфинов у меня открывается второе дыхание.