Закон подлости гласит...

Ну да, я ведь — журналист, а не репортер. Для репортера главное — скорость, а для журналиста — качество. Не в первый раз «пишу» интервью. Если вы думаете, что те интервью, которыми пестрят газеты и журналы — настоящие, то я, наверное, вас сильно огорчу. Не каждый человек может давать интервью. Далеко не каждый. И не каждый журналист может расположить к себе жертву так, чтобы получился диалог. Я не говорю про публичных людей, привыкших давать интервью за интервью. Они — профессионалы. Они — актеры. Написанное «мы встретились с имярек в его кабинете» чаще всего на самом деле выглядит так «я целый вечер сидел и обрабатывал корявые ответы, присланные его секретарем на электронку». Или это выглядит, как лихорадочная стенография «бреда сивой кобылы» для дальнейшей художественной обработки до удобоваримого состояния.

— Ирвин Гамильтон — великий ученый. Его растения спасли жизни тысячам людей. Они широко используются в медицине, в парфюмерии, в магии. Думаю, что вам стоит уважить чужие заслуги. Об инциденте, который произошел, думаю, упоминать не стоит. Тем более, никто серьезно не пострадал, — пояснял мне канцлер от магии, пока «великий ученый» рядом чинно кивал, соглашаясь со всем сказанным.

Я промолчала, вспоминая, скольких душевных терзаний стоит превратить «мычащего быка, который не может связать два слова» в «интеллигента в седьмом колене, спокойно цитирующего Шекспира в оригинале наизусть». Легким движением пера «невменяемый неадекват» превращается…. превращается… в «образец для подражания». Реальное: «По пацански отвечаю за базар! Если че — бью рожу! Гы-гы-гы\» в тексте звучит примерно так: «Я — человек слова. Как говорил Вальтер Скотт: «Меньше скажешь слов, скорее справишь дело!» В связи с этим я стараюсь быть немногословным, а доказывать свою правоту исключительно поступками». Аплодисменты — в студию! Гонорар — в карман!

— Простите, но вы сами понимаете, о чем вы меня просите? — скривилась я, глядя в глаза канцлеру от магии. — Разумеется, перечислять все я не собираюсь, но при этом упускать важные детали не намерена. Никакие заслуги в прошлом не смогут покрыть позор настоящего. Выживший из ума старик, заседает в президиуме, входит во все возможные советы исключительно за прежние заслуги, а в свободное от заседаний время занимается сумасшедшими и опасными экспериментами, один из которых чуть не стоил мне жизни. При этом он врет на каждом шагу, поливает меня грязью и пытается выставить виноватой. Что еще можно добавить? Ничего.

В голове уже вертелся неплохой заголовок: «Пошлое настоящее прошлых заслуг». Но я отмела его, как неблагозвучный. Как журналист я не в обиде. А вот как человек….

— Да как ты смеешь! — возмутился Ирвин, вскакивая с места. — Я — заслуженный…

— Вы играете с огнем. Сами понимаете, чем может обернуться для вас правда, — перебил канцлер от магии, сплетая пальцы и хмуро глядя на меня исподлобья.

— Зато я прекрасно понимаю, чем обернется моя ложь. Пусть даже ущерб себе, но во благо чужой репутации, — усмехнулась я, идя на принцип и чувствуя себя, как двоечник на педсовете. — Я напишу статью. Упущу, так сказать некоторые подробности, но факт того, что прошлые заслуги не имеют ничего общего со старческим маразмом, я обязательно раскрою.

— Я еще раз повторяю, — зловеще произнес канцлер от магии. — Статья должна быть серьезной. Да, действительность придется приукрасить, но это — ваша работа. Если бы не Ирвин Гамильтон, то половину города стерли с лица земли эпидемии. Так что своему появлению на свет вы обязаны ему! За вами никто не стоит, поэтому я бы не рекомендовал вам…

Я почувствовала, как кто-то положил руки на спинку моего стула. Я даже не оглянулась. Не скажу, что этот странный жест придал мне самоуверенности, скорее он заставил меня слегка напрячься. Попасть между молотом и наковальней — сомнительное удовольствие.

— Вы же понимаете, чем чревата для вас правда? Даже с морально этической стороны? — поинтересовался канцлер от магии, внезапно сменив тон. — Человек, сидящий перед вами — легенда. Имейте же уважение. Элементарное уважение к чужим заслугам.

— Искажения фактов в угоду прошлым заслугам — неприемлемо, — раздался позади меня голос инквизитора. — Я вспоминаю о прошлых заслугах только при вынесении приговора рецидивистам.

— Я настаиваю на том, чтобы преступницу наказали по всей строгости закона! Мой бесценный Аннус, который я имел глупость назвал в честь это бессовестной девицы, пострадал из-за нее! — орал Ирвин, заглядывая в глаза своему защитнику, тыкая в меня пальцем и вскакивая со стула. На нем был все тот же слипшийся халат, одинокий тапок и заляпанные клеем очки. Жалкое зрелище. «Легенда становится психом!» — промелькнул в моей голове спонтанный заголовок. Неплохо. Совсем неплохо. Я подумаю.