Закон подлости (СИ)

Дело в том, что Брэндон — это тот самый Летучий Голландец, который периодически возникал на горизонте нашей жизни. Теперь я понимаю, зачем. Осталось только посвятить в это свою подругу.

— Так, девушки, полегче! — Брайан поднимает руки, в одной из которых держит какие-то бумаги. — Джилл, извини, но я — не Брэндон, — переводит на неё свой наглый взгляд, в котором нет ни намёка на сожаление о содеянном.

Засранец.

— Лилипут, — обращается на этот раз ко мне, и за эту кличку в него прилетает ещё один апельсин. Он его ловко ловит и с улыбкой Донжуана протягивает насупившейся девушке напротив него, — у нас ничего не было, кроме нескольких поцелуев, честное слово! Объясни ей, пожалуйста, всё сама. У меня аллергия на женские вопли. Это тебе. Почитай на досуге. — Кладёт мне в ноги распечатанные листы и спешно ретируется, подарив Джилл напоследок свою «в-постель-укладывательную» улыбку.

— Это как понимать? — справедливо возмущается Джилл, когда дверь за брюнетом закрывается.

— Он — родной брат Макса. Помогал ему в деле моего от…ца, — с некоторых пор мне сложно произносить это слово без болезненной гримасы на лице несмотря на то, что за несколько недель я успела смириться со всем, что произошло. Зато теперь я могу спокойно говорить всю правду, как раньше, не боясь ляпнуть лишнего. — Джилл, не расстраивайся, пожалуйста, хорошо? Но с этим бабником тебе точно ничего не светит. Лучше плюнь, разотри и забудь, ладно? — Похлопываю по койке, призывая сесть рядом со мной, но подруга лишь грустно вздыхает и, пригладив свои длинные волосы, снова прощается и уходит.

Хорошо, что она быстроотходчивая. Но Брайан — точно не её формат. Или она — не формат Брайана. За те три недели, что тут отлёживаюсь, я успела с ним познакомиться. Если я считала Макса скрытным человеком, то его брат — это радиоактивный уран, захороненный под толстым слоем свинца. Откопаешь — рванёт так, что мало не покажется. Вся его внешняя дерзость, беспечность, а, местами, и пошлость — лишь мишура, которая беспроигрышно действует на местных медсестричек. Он даже не скрывал своих намерений, когда приглашал на днях одну из них оказать ему первую помощь. В процедурном кабинете. Наедине.

Брайан никогда не говорит о себе, не рассказывает о детстве или учёбе, предпочитая слушать меня или выдавать порции историй из юности старшего брата. О том, как он лет с тринадцати мечтал стать военным и упорно шёл к своей цели, тренируясь по несколько часов в день (в то время как его друзья тусовались на вечеринках, наращивая печень, Макс наращивал мышцы), а ещё о том, что в двадцать с небольшим ему пришлось стать не только братом, но и опекуном, взявшим на себя все родительские заботы.

От меня не укрылось, с какой гордостью обо всём этом говорил Брайан…

Представляю Макса подростком, и на лице автоматом появляется безмятежная улыбка. Как я по нему скучаю… По его голосу, по его прикосновениям, по его рукам, в которых мне так хорошо и безопасно. У меня уже пятки горят от желания сорваться к нему. Ну да ладно, немного ждать осталось.

Ещё на днях меня навещал мой крёстный Майкл. Оказалось, что стрельба, которую я устроила, была на руку ФБР. В штабе зацепились за этот повод, чтобы перевести отца в Майами, который на тот момент уже несколько лет был у них под колпаком. Управление рассчитывало на то, что благодаря близости к Мексике криминальная паутина, сплетённая не без участия моего отца, распутается гораздо быстрее. Во-первых, здесь ему не пришлось бы выдумывать многодневные отъезды и командировки, которыми он прикрывался, будучи в Нью-Йорке, а, во-вторых, эта мнимая свобода действий сыграла бы с ним злую шутку: он потерял бы бдительность, и его мексиканский партнёр, на которого уже много лет была устроена охота, попался бы в заготовленные сети. В принципе, так оно и вышло.

Разумеется, всё имущество, которое принадлежало отцу через доверительных собственников, будет конфисковано. Майкл заверил, что похлопочет насчёт офшорных счетов, но я не хочу иметь никакого отношения к этим деньгам. Так и сказала, что перепишу всё на имя любого благотворительного фонда. Всё, что меня волнует сейчас — это будущее без оглядки на прошлое. Надеюсь, со временем все мои воспоминания притупятся, и я заменю их новыми: яркими и красочными. Вместе с одним очень важным человеком, у которого есть просто потрясающая семья.

Когда я очнулась после наркоза, со мной рядом была и Глория. Мы вместе с ней рыдали, прося друг у друга прощения. Хотя за что ей передо мной извиняться? Глупенькая. Я до конца своих дней буду думать о том, что какую-то часть своей жизни жила на деньги с запахом крови и женских слёз.

До конца своих дней.