Закон предков(Рассказы)

Под палубой пахло теплым варом и гнилью. Деревянная нога цеплялась за поперечины, приходилось сгибаться с ведром в три погибели, а потом тянуться до края барки. Егор вытер рукавом потный лоб, насторожил ухо: будто машина опять почудилась — гудит на бугре. Егор тяжело закинул наверх деревянную ногу и перекатился на палубу.

Так и было: пылила «Волга» председателя. С Чуркиным они едут, что ли? Но — нет, не похоже. «Волга» нырнула в сторону и покатилась вдоль реки, где дымились белым кусты черемухи. Женщина в пестрой кофте, показалось Егору, сидит рядом с Чуркиным.

Пока Егор так стоял и думал, вода в барке опять уравнялась. А может, это только так показалось, что воды прибавилось. Егор в сердцах швырнул на дно барки окурок и выругался:

— Да растуды т-твою в канитель! Гори оно все синим огнем…

Выкурил еще одну папиросу и лег на горячие доски парома — часто теперь кружилась голова и ватным делалось тело, когда портилось настроение.

Обласканный солнышком и хлюпом воды о боковины барки, Егор пригрелся и задремал. Ощутился свободный и легкий полет земли сквозь невесомость космоса.

Разбудил Егора знакомый веселенький тенорок:

— A-а, старый Бомбардир! Ну, так и есть: над собой работает.

Спать — это у них «над собой работать» называлось. У Миши с Гошей. Это они… Рано или поздно они должны были приехать к Егору — просто им нельзя было не приехать. Ведь он их, можно сказать, спас от гибели — такое не забывают!

Егор плеснул в лицо воды из бадейки и окончательно стряхнул дремоту. Стоял перед ним Гоша Фокин в самом наилучшем виде. Волосы на голове Гоши торчали свежей соломкой, стекла очков легко отражали солнце и берега, а тенорок потрескивал от избытка веселья.

— Значит, прибыли? А я все думал: почему не едут? Год прошел, второй, третий…

— Чаще всего люди торопятся туда, где их меньше всего ждут! — сказал Гоша Фокин.

— А ну-ка, дай гляну. В штанах хоть ты? — заразился весельем и сам Егор, два раза повернул Гошу Фокина вокруг его оси.

— А у тебя что — лишняя пара брюк завелась?

Это они вспомнили, как Егор вылавливал их из воды, а потом собирал для них в деревне одежду: Миша с Гошей остались в чем мать родила. Плот у них тогда заволокло под паромный трос — болтался трос, провис, и хватало стальным канатом по мутным струям. Поднялась в то лето река и разбухла от большого ливня в гольцах. Егор, услышав вопли и крики, едва успел спихнуть на воду лодку…

— Да, идут годы! Но будто вчера все было! — радовался гостю Егор. — А Миша-то где?

Спросонья Егору показалось вначале, что друзья- приятели оба приехали. Но возле машины с пыльным брезентовым верхом никого не было, кроме шофера.

— Ха, Миша! Мишу Куликова теперь голой рукой не взять. Миша теперь в столице, в Москве. В аспирант туре учится — будущий академик! Книжку стихов выпустил.

— Ну, а ты сам-то как? Читал я твои фельетоны, читал! Все эти годы следил за газетками. Увижу «Г. Фокин» — так я прямо вместо конфеты твои рассказики сглатывал!

Гость порылся в портфеле и протянул Егору подарки: нарядную рубаху в красно-желтую клеточку и тоненькую книжечку. На книжке был нарисован дикий растрепанный парень, ломающий деревце, а вверху стояло: «Георгий Фокин. Скрипы и типы».

— Так сказать, завершающий итог трудов, полное собрание сочинений бывшего фельетониста.

— Силен, силен! — восхищался Егор и от восторга пропускал мимо ушей слова гостя. — Умно пишешь, ловко. Помню, фельетон «У самовара я и моя Маша». Зло было написано, смешно. Это про девицу-любовницу, которая начала отравлять жизнь конторских. В самую точку било! На таком человеке, который кралю ради утех у себя на работе заводит, можно смело поставить крест. Вот хотя бы нашего Чуркина взять — кругом колхозы богатеют, а у нас лентяй на лентяе… Кстати, я тебе письмо писал — про дела-то наши… Неужели не получил?

Гоша Фокин ничего не ответил. Егор немного смутился: что-то он заболтался, а ведь соловья баснями не кормят! Застукал деревяшкой по доскам парома, извлек из потайного места весла и длинный шест.

— Я сейчас за свеженькой рыбкой сплаваю, — Егор специально ставил на Тихой протоке сетешку. — Посидим, уху заварим. А может, сразу домой, ко мне? У меня дома харюзок есть копченый, соленья, а?

— Успеем, Бомбардир, куда спешить? Все в наших руках, как сказал заяц, попав волку в зубы. Но сегодня я хочу провести ночь возле костра, наглотаться дыму и кислорода.

Плыть с Егором Гоша не захотел: после истории с плотом его как-то не прельщали разные мероприятия на воде.

Егор Бодров с силой отпихнулся шестом и направил лодку на самый стрежень. Неслась Дыкырингра, крутила и ворочала струи, тая в себе немалую силушку.

Рыбы в сети немного: налим, несколько чебаков, два таймешонка. На уху есть, а куда больше? В осоке возились ондатры, облетал цвет черемухи — качались мелкие белые пуговки на воде. От запаха черемухи горчило в горле.