Закон семи

— Он погиб, потому что связался с мерзавцами. Вот и все. Он ведь прекрасно знал, с кем имеет дело.

— Господи, откуда такая жестокость? — не удержалась я.

— Давайте прекратим этот разговор, тем более что мы почти приехали.

Я посмотрела в окно. Тихая улица в восточном районе города сплошь состояла из роскошных коттеджей. У одного из них мы и остановились. Ворота при нашем приближении поднялись, и мы оказались в чистеньком дворике, вымощенном разноцветной плиткой. Слева чудесная лужайка, далее беседка, где в настоящее время в кресле-качалке сидел старик, а рядом с ним женщина лет сорока.

— Идите к нам, — помахала она рукой.

Марк Сергеевич помог мне выйти из машины, и мы направились к беседке. Я шла на цыпочках — приминать траву было жалко. Прохоров это заметил и усмехнулся.

Женщина поднялась нам навстречу.

— Рада тебя видеть, Марк, — сказала она, обнимая его, и покосилась в мою сторону. — А это… — с улыбкой произнесла женщина и подняла брови.

— Это Ярослава. У нее вопросы к твоему отцу. Ольга Львовна, — представил он женщину.

— Боюсь, что папа ничем не сможет вам помочь, — со вздохом сказала та.

Это я уже и сама сообразила. Старик смотрел на нас без намека на мысль в глазах, так что оставалось лишь гадать, видит ли он нас вообще.

— Я так рада, что ты пришел, — повторила женщина, потрепав Прохорова по руке, глядя на него с откровенным обожанием, что мне по неведомой причине не понравилось. — Сейчас будем пить чай, — сказала Ольга Львовна и пошла к дому. Старик повернул голову и что-то промычал. Марк Сергеевич поцеловал его в щеку, точно тот ему родной дедушка, и сел рядом.

— Кажется, мы зря приехали, — вздохнула я.

— Я вас предупреждал.

— Тогда, наверное, не стоит задерживаться.

— Чаю придется выпить, — пожал он плечами.

Ольга Львовна вскоре вернулась, а вслед за ней появилась девушка, которая толкала перед собой столик на колесиках. На нем стояли настоящий самовар, чашки и вазочки с разнообразными сладостями.

— Вот, угощайтесь. Такого чая вы нигде больше не попробуете. Это моя единственная радость, — вдруг добавила она и с печалью посмотрела на Прохорова. Тот и бровью не повел, словно не замечая ее взгляда и не слыша ее слов.

— Так что вы хотели от папы? — немного помолчав, задала она вопрос, поворачиваясь ко мне.

— Года полтора назад к нему обращался один человек по поводу древней рукописи. Письма Филарета… — начала я, не очень-то рассчитывая на удачу. Присутствие старика, который, казалось, ничего не видел и не слышал, вызывало неловкость, мы пили чай, а он сидел рядом, точно памятник самому себе.

— Ах, вот в чем дело… — перебила меня Ольга Львовна.

— Вы.., вы помните этот случай? — Я не спешила радоваться.

— Еще бы. Отец тогда был сам не свой. К нему в магазин явился какой-то тип и принес фотографии письма Филарета. Когда он его прочитал, то словно лишился рассудка. Отец очень увлекающийся человек, а на древних манускриптах он буквально помешан.

Слова Ольги Львовны производили двоякое впечатление. С одной стороны, мне импонировало, что она говорит об отце так, как будто все это в настоящем времени, с другой, создавалось впечатление, что он далеко отсюда, и человек, сидящий рядом, к ее отцу никакого отношения не имеет.

— Письмо не давало ему покоя, — продолжила она. — А человек, который принес его, вдруг исчез. Хотя обещал прийти и объяснить, откуда у него фотография документа, оригинал которого ранее никто в глаза не видел.

— А что хотел тот человек?

— Просил перевести письмо.

— И ваш отец перевел его?

— Разумеется, это никакого труда не составило. Он его просто прочитал. Клиент остался вполне доволен, но ничего не пожелал объяснить. Фотографии он оставил отцу и обещал прийти позднее. Но так и не пришел.

— А кто он такой, тот человек? — спросила я.

— В том-то и дело, что какой-то молодой парень. Такой, знаете.., простоватый.., какого заподозрить в интересе к истории весьма трудно. Да, он еще оставил отцу три тысячи — за труды, как он выразился. Отец дал бы в десять раз больше, лишь бы узнать, где оригинал.

— Значит, он так и не появился.

— Нет. Отец пробовал его разыскать, расспрашивал всех знакомых, думал, может, парень еще к кому-то обращался… Ничего. Как будто его и не было. Потом у отца случился инсульт. В общем… — Женщина развела руками.

— А у него случайно не сохранилась фотография письма? — спросила я, боясь спугнуть удачу.

— Возможно, — пожала Ольга плечами.

— Вы не могли бы посмотреть в его бумагах?

— Могу и посмотреть. Только это займет не один день. Надо знать моего отца: за долгие годы у него накопилось столько бумаг, и все распиханы кое-как, без всякой системы. Я давно собираюсь навести в них порядок, но сначала отец не позволял, а теперь у меня не хватает времени, он требует постоянного внимания, — сказала Ольга Львовна и снова с грустью посмотрела на Прохорова.

— Очень тебя прошу, найди его, — подал голос тот, отодвигая чашку.

— Да-да, конечно. Обязательно найду, — заверила она с посветлевшим лицом.

— Извини, нам пора, — поднимаясь, сказал Марк Сергеевич.