Закон семьи

Карл откашлялся и разгладил пальто. Он чувствовал себя довольно скверно. В обожженном рту остался кислый привкус пойла из термоса Фабрициуса, и ему хотелось сейчас только одного – забраться обратно в свою постель, натянув одеяло на голову. Сухое прощание с Хульдой прошлой ночью пробрало его до костей, как и полбутылки джина, которую он впоследствии выпил в одиночестве своей съемной комнаты, чтобы притупить воспоминание об ее отказе.

– Доброе утро, – хрипловато поздоровался Карл, пожимая старушке руку.

Свидетельница была одета в поношенную лисью шубу и крепко сжимала поводок своей теперь уже пойманной шавки. Собака угрюмо обнюхала брюки Карла, а затем с недоверием повернула голову в сторону лабрадора-ищейки, которого удерживал за ошейник сотрудник криминалистического отдела. Лабрадор Вальдемар вырывался, да и шнауцер свидетельницы, казалось, тоже испытывал немалое желание вырваться на свободу и показать пример этому кобелю.

– Сидеть! Кнопик, сидеть! – прикрикнула дама, на удивление сильно ударив собаку миниатюрной рукой. – Плохой пес! – Она подняла голову, грустная гримаса омрачила ее круглое лицо. – Хотя мой Кнопик на самом деле заслуживает похвалы. В конце концов, это его заслуга, что вы нашли ту машину. – Она кивнула в сторону завода, и в ее голубых глазах выступили слезы. – Все это так ужасно, – прошептала она.

– Расскажите мне подробно, что произошло, – начал Карл.

Свидетельница зарыдала в голос. Карл замер. И прежде чем он смог продолжить допрос, Фабрициус втиснулся между ними. Левой рукой в кожаной перчатке он бережно погладил старушку по плечу, Вытащил из кармана пальто аккуратно сложенный носовой платок с кружевными краями и обратился к даме (по мнению Карла, излишне любезно):

– Возьмите, пожалуйста…

Женщине, по-видимому, такой тон пришелся по душе, она всхлипнула и приняла платок.

– Как мило, молодой человек. Я вам очень признательна, поблагодарила она, осторожно промокая слезы салфеткой, словно щеки были из хрупкого фарфора.

– Он достался мне от моей дорогой бабушки, – сообщил Фабрициус и, наклонившись к рычащему Кнопику, погладил его по лохматой шерсти и засюсюкал: – Какой красавец! – И прекрасно ухожен. Вы по праву можете им гордиться, уважаемая госпожа…

– Примель, – представилась старушка, переменившись в лице.

Карл заметил, что ассистент из осторожности прикусил язык, но Фабрициус мгновенно снова вошел в роль.

– Надо же, как вовремя! – воскликнул он. – Госпожа Примель, вы действительно посланы нам свыше. Я уже давно охочусь за преступной бандой, совершающей убийства в Берлине, я преследовал этих бандитов по пятам, но благодаря вашей утренней находке я еще быстрее схвачу этих головорезов.

Госпожа Примель покраснела и смущенно отмахнулась.

Карл заметил в ее глазах восхищение. Фабрициус покорил свидетельницу. Но Карла взяла досала – из слов его подчиненного выходило, что успехи в недавно проведенном расследовании были исключительно его заслугой.

– Значит, дело было так, – начала госпожа Примель голосом, полным гордости от той роли, которую она играла в этой полицейской драме. – У моего Кнопика слабый мочевой пузырь, и поэтому я всегда рано вывожу его на прогулку. С тех пор, как умер мой муж… – в этом месте Фабрициус положил руку на сердце и скорбно склонил голову, – … я совсем одна. У меня все равно плохой сон, вот мы и мы гуляем в такую рань. Чудесно гулять, когда город еще спит и вокруг тишина. И знаете, с собакой не страшно: Кнопик меня всегда защитит. Преданный пес. – Дама с любовью посмотрела на собаку, которая рычала и рвалась с поводка, пытаясь произвести впечатление на незнакомого лабрадора. – Но, э-э…

– Но сегодня произошло нечто особенное, – пришел на выручку Фабрициус, и Карлу пришлось нехотя признать, что коллега вновь проявил талант направлять разговор в нужное русло, не загоняя при этом собеседника в угол.

– Кнопик вырвался! – гаркнула госпожа Примель, то ли от волнения, то ли от нахлынувших воспоминаний переходя на визг. – Он побежал, как очумелый, за ворота. Они были открыты. Я думала, он почуял лису или зайца, и кинулась за ним. И вижу: он встал у грузовика. – Женщина снова махнула рукой. – Он скулил и визжал, и тут я заметила…

– Что? – спросил Фабрициус, затаив дыхание, словно внимательно слушая ее повествование.

– Запах, – ответила дама, содрогнувшись. – Слабый, но я его все равно почуяла. Пахло разложением, смертью. Мне такое знакомо, мои родители имели похоронное бюро. «Хундт и сыновья», может быть, вы слышали?

Фабрициус печально покачал головой, а Карл вспомнил рекламный щит, который ему раньше иногда попадался на глаза.

– Во всяком случае я приблизилась, хотя мне уже стало тревожно, и тут я увидела руку. Такая маленькая ручка, похожая на детскую, торчала оттуда. – старушка побледнела. – Безжизненная, понимаете? Недолго думая, я схватила Кнопика и взяла его на поводок. Потом побежала во всю мочь к телефонной будке в конце улицы. И вот вы здесь.

Она снова утерала платком слезы, перевела взгляд с Фабрициуса на Карла.

– Вы уже знаете, что там произошло?

Фабрициус отрицательно покачал головой: