Закон шагов. Книга первая

Сорокадвухлетний магистр ордена пламени Зах Орто брел по размокшей от дождей тропинке. В вечерних шорохах ему слышался смех бывшего товарища, трескучий, как испорченная свеча. В Валкане шутили, что проще отыскать Пятый остров, чем переубедить смотрителя Далта, если тот что-то вбил в себе в голову — и были правы; но всегда находились те, кто, вопреки разуму, пытались совершить невозможное — и терпели неудачу…

Четыре острова поднималось из вод безбрежного океана. Ардж, разрушенный теперь Ирдакий и родной для магистра Орто остров Шин принадлежали людям; Раага, таинственная железная земля — рудокопам, странным существам, чье сходство с людьми придавало их облику еще больше уродства. А Пятого острова не было на свете, как не было свободной от Закона земли.

На заре времен — так учила Книга, современная Книга — человечество было едино. Мир был хорош и прост. Но волею Господина Солнцеликого Абхи однажды стало иначе. Как время разделилось на ночь и день, так и жизнь людская разделилась надвое; в мир пришли незримые и непостижимые астши, «вторые тени», и принесли с собой то, что невежественные люди сперва посчитали чудесами. Хьорхи, живая и своенравная сила, и была чудом, но искусство управления им всегда оставалось наукой, строгой и непростой. Хьорхи шло от союза человека и астши — а союз этот существовал в согласии с законом, названным людьми «Законом шагов». Как гласила Седьмая Песнь Книги в современной трактовке:

VII
Всякому, кто стены выберет и
Кров домашний —
Позволят астши путь открыть Непостижимому,
Но не дадут дом оставить
Позади
Больше, чем на трижды десять тысяч
Шагов.

Всякому, кто дорогу выберет —

Помогут до конца ее пройти и
Не дадут отступиться,
Не позволят под кровом провести
Дольше трех
Ночей.

Закон шагов навсегда разделил людей на «оседлых» и «бродяг»; Орден, объединявший сильнейших, хранил и приумножал знания, нес службу во славу Господина Солнцеликого Абхи и по воле защищал тех, кто нуждался в защите.

Гримуары основателей Ордена разъясняли, что астши — словно саженцы, пускающие корни: прирастают к человеческим жилищам, и с течением времени связь эта становится крепче связи между астши и человеком; уже спустя три ночи способен ее разрушить был лишь такой огонь, что уничтожит и стены. Или — но этот метод годился лишь для тех, кто был силен и правильно обучен — особый, многие века хранимый Орденом, ритуал отделения астши от стен.

А неосторожный человек, который без должной подготовки покидал обжитый дом и удалялся от него дальше, чем на пятнадцать шаговых миль, утрачивал со своим астши связь — и погибал на месте…

Бродяги — те, кто выбирал дорогу — дорого платили за свободу: хьорхи их было слабо и беспомощно, многие вовсе не могли пробудить его к жизни; даже хьорхи адептов Ордена в дороге значительно слабело. Тогда как прочно связанные с домашними стенами астши многократно приумножали силу оседлых: запертые Законом в городах и деревнях, они могли творить невероятные вещи.

Особняком стояли те, кого за выцветшую до меловой белизны кожу и волосы называли белыми жрецами: люди, получившие огромную силу через окончательное слияние с астши — и на том, по мнению многих, утратившие право называться людьми.

Жрецов не связывал Закон, а силы их чрезвычайно разнились между собой; но неизменно были велики. С течением времени белые жрецы овладевали своими способностями одним лишь им известными способами. А послушников в Ордене опытные адепты учили проводить ритуал отделения и управлять хьорхи; чтить старших, Книгу и орденский устав. Магистр-наставник Зах Орто и учил — до недавнего времени…

Промозглый ночной мрак, окутавший Валканскую резиденцию Ордена, прокрадывался под плащ. В городах, где вечерами распускались огненные цветы хьорхи на уличных фонарях и поднимались в небо рыбы осветительных аэростатов, магистр Орто теперь ощущал себя куда уютнее, чем в Ордене или на дороге; а раньше — раньше было наоборот.

«Солнцеликий, как же я устал…» — Он вздохнул. Все вышло так, как он и предполагал. Действительно ли он пытался убедить Уво? Или же искал лишний повод все бросить?

Из темноты выступили очертания исполинской статуи у фонтана, потому он повернул налево, к амбару: мысль о том, что придется проходить мимо памятника, сейчас почему-то внушала особенное отвращение. Вытесанный из камня двуглавый рудокоп, скалящийся обоими ртами, у многих вызывал желание расколотить его вторым давним подарком железодобытчиков с Рааги — хорошей, добротной кувалдой; одному Солнцеликому было ведомо, почему за те столетия, что статуя «украшала» главную улицу в Валканской резиденции, никто этого не сделал.

«Тебя это уже не касается. Не касается!» — Магистр Орто ускорил шаг, будто бы статуя могла слезть с постамента и погнаться за ним.