Закон шагов. Книга первая

Насекомые уже исчезли, над озером перекрикивались последние стаи диких уток.

«Скоро улетят и они, — отрешенно подумал Лин, — и в лесах Шина наступит тишина». Многие животные впадали в спячку или мигрировали в южные предгорья. Или на побережье западнее Железной бухты, где проходило теплое течение.

Озера и реки на севере и в центре острова замерзали, хотя зимы на Шине, в сравнении с Арджем, считались не слишком суровыми. Снега выпадало немного. Последний раз очень сильные снегопады были в начале зимы после Катастрофы — сутками напролет с неба валил грязно-серый снег, таял, но продолжал сыпать…

Частокол бродяжьей стоянки все еще был неразличим за рядами безликих гохно.

Лин взялся за коромысло, переложил его на другое плечо, но не прошел и двух десятков шагов. Нога зацепилась за ветку, и он, чтобы не упасть, дернулся вперед и в бок. Вода плеснула на землю, от резкого движения в позвоночник будто вбили сразу десяток гвоздей.

«В-великое пламя! До чего ж ты все-таки бесполезен, магистр», — Лин замер, обливаясь потом и не решаясь идти дальше. — «От рыбного томика — и то больше проку. Да так бродяги раньше спать лягут, чем ты дотащишь эту клятую воду! Хватит прохлаждаться». — Он шагнул вперед. В глазах потемнело от боли.

«В-великое пламя, бездна, да что ж это за…» — через силу он сделал следующий шаг.

Тяжесть с плеча вдруг исчезла, коромысло рванулось вверх и выскользнуло из ладони. Лин потерял равновесие и повалился на колени лицом в землю, едва успев опереться на руки.

— Ты совсем головой повредился? — спросили сверху.

Лин узнал голос жреца.

— Собачник. Что тебе нужно? — просипел Лин. Сил встать не было, как и гадать — когда жрец успел здесь появиться.

— Гав! — откуда-то сбоку высказался Хак.

Плеснула вода, стукнули деревянные ручки — жрец поставил ушаты на землю.

— Мне — ничего не нужно, — сказал Собачник. — А тебе?

— Мне?! Что за чушь….

— Чушь — это то, что ты вытворяешь, магистр Лин Валб, — сказал жрец. — Сам встать сможешь?

«Не уверен». — Лин сделал несколько глубоких вдохов. Спину чуть отпустило, но двигаться было страшно — а ну как скрутит еще хлеще.

Прошуршали шаги: жрец подошел и наклонился к нему, очевидно, намереваясь поднять.

— Не трогай!

— Как скажешь. — Жрец остановился.

Перед глазами оказались носки его сапог: Лин видел их необыкновенно отчетливо — каждую царапину, каждую трещину на коже, налипшие на них комки грязи и крупинки песка.

«Великое пламя, до чего ж я докатился… — Лин стиснул зубы, готовясь к худшему, и осторожно, по чуть-чуть передвигая руки, отполз за край тропинки и сел на землю, откинувшись на дерево. — Жалкое зрелище. Зато господина попутчика повеселил, ну, хоть кому-то радость…»

Он запрокинул голову и взглянул на жреца. Однако на лице у того не было привычной идиотской улыбки.

— Я плохо разбираюсь в людях, — сказал Собачник, — но даже мне заметно — ты малость не в себе, магистр. Я слышал твой разговор с девушкой во дворе… Не удивляйся — у меня очень хороший слух.

«Ну да, и тебе никак не надоест этим хвастаться. Или ты покрываешь Наю, которая все-таки на меня пожаловалась», — подумал Лин. Последнее предположение было обидным, но не слишком: сам ведь разрешил, дурак.

— Если слышал, то в чем тогда вопрос? — сказал он вслух.

— Почему ты не пользуешься лекарствами?

— Откуда я их возьму — сварю из дорожной пыли?

— Из сумки своей! Соображаешь ты тоже туго, — вздохнул жрец. — Видел ведь — я, скажем прямо, сам собачьей породы. Так что чую не хуже, чем слышу. Лечебных концентратов у тебя хватает для того, чтоб они воняли через кожу и лошадиный пот. Но ты не только не лечишься, еще и пытаешься воду таскать, как здоровый. И даже ползая в грязи на карачках думаешь: лекарства стоит поберечь. Вдруг потом пригодятся для кого-нибудь поважнее. Для попутчиков, для лошади… Так ведь?

— Не твое дело, — сказал Лин. Жрец был не просто прав, он, неведомо как, попал в самую точку.

— Я встречал одного такого умника, — продолжил жрец. — Но тот считал себя гораздо сильнее остальных, а ты вряд ли склонен к таким заблуждениям. Вот я и спрашиваю — почему ты не используешь лекарства?

— Это тебя не касается! — рявкнул Лин.

Сердце колотилось от растерянности, страха, стыда, злости. Еще давно он взял за правило не рыться у себя в голове: ничем хорошим такое самокопание не заканчивалось. А тут — жрец со своей догадливостью… от которого нужно было как-то отделаться.

— Давай договоримся так, — со вздохом сказал Собачник. — Ты покажешь, куда отнести воду, после я отведу тебя к местному лекарю, которого ты будешь слушаться — и все, меня ничего касается.

— К теням лекарей!

— Почему?

— Это не лечится; и это не ревматизм: не помру… не сейчас.

— Магистр Валб, — сказал Собачник с укоризной. — Я понимаю вашу недоверчивость, и неприязнь ко мне — понимаю; но вы мне не враг, чтобы я с удовольствием слушал, как вы скрипите зубами от боли. Уверен, девушка и ее брат, и Мира с Витольдом скажут то же самое; так что сделайте одолжение: не будьте упрямым, как осел. Я не знаю, что за болезни или раны вас мучают, но зачем им мучить еще и нас?