Закон скорпиона

– Хранилище данных – сердце и душа ВЛ. Это хранилище и вживляют посредством операции. Там еще всякая всячина – сетчатка для восприятия всего спектра, сенсоры и датчики в кончиках пальцев, мелочи, без которых не обойтись ни одному уважающему себя высшему существу.

Он развел в стороны руки и повернул, чтобы поймать свет. Там, на ладонях и кончиках пальцев, что-то слегка серебрилось. Под другим углом заметить такое невозможно, но сейчас картина пугала легкой нездешностью, как радужки у Грего.

– Чтобы стать ВЛ, прежде всего надо поработать над мозгом, но и над телом немножко тоже – первый шаг, так сказать.

– Но… – Недавно сложенные журавлики Зи подрагивали надо мной, и могу поклясться, я до сих пор чувствовала запах шоколада. – Но если нельзя дышать…

– Операция, помимо прочего, предусматривает вживление в мозг индуктивного контура. Хранилище данных с его помощью управляет мозгом, а мозг – телом. Несколько сложно, но в целом работает. Дышать ты будешь, обещаю.

Такая же штука, как у него под рубашкой, будет и у меня внутри. Что-то в пальцах, что-то в глазах, что-то в мозге. А он – у него тоже это все есть? Женщина, которой он сейчас был, позаимствовав ее, как же она? Я попыталась сформулировать вопрос.

– А Всадники…

– Никогда не имеют проблем с дыханием. Это часть моей проверки при приеме на службу.

Я хотела спросить не об этом. Таинственный механизм у него под рубашкой… Это его рубашка, но все же под ней – слегка выгнутые косточки лифчика и груди Рэйчел.

– Вы… используете Всадников, управляете ими?

– Да, и ты когда-нибудь сможешь – но лучше сначала управлять собственным телом. Меньше дезориентирует. Не намного, конечно. На данном этапе лучше пользоваться тем, что можешь, поверь мне. Переместиться сможешь потом, когда твое тело износится. Что, кстати, случится быстро – как-то влияют токи наводки, возникают микротрещины. Точно не скажу, добровольцев были не толпы – после всего, что случилось с нами, теми, кто из первой партии. А потом растаяла Антарктида, одно, другое, так что исследования, можно сказать, зашли в тупик. В общем, больше года-двух ты из него не выжмешь.

– Но… – У меня было много возражений. Я выбрала одно из них. – А как же Рэйчел?

– Она вызвалась добровольно. Мои Всадники служат высшей цели.

– Но она… – Убивал ли он ее тем, что заставлял дышать? Как он говорил? – Микротрещины?..

– Высшая цель! – игриво напомнил он. – Я же хороший, ты помнишь?

Я опустила взгляд. Маленькие пятнышки на манжетах рубашки были скорее коричневыми, чем красными. Ногти вычищенные и аккуратные. В руках он вертел свою коробочку.

– Я… Я не… – запинаясь, произнесла я.

Красивая жертва – одно. Стать абстракцией, как аббат. Но тут другое. Биологическое, грязное, пугающее.

– Талис, я не хочу…

Коробочка у него в руках открылась.

– Не будь такой брезгливой, – сказал он и что-то впрыснул мне в руку.

Холодное, как охлажденное масло. Оно быстро распространилось по телу. Ноги стали ватными, перед глазами поплыло.

Талис подхватил меня, ласково улыбаясь, и поднял на руки.

– Ну вот. Я тебя поймал. Не бойся.

Я проснулась, окруженная голубым, и в голове стучали удары молота. Голубой… Ооновский голубой, более серебристый по сравнению с цветом неба. Подо мной простыня, вторая поверх меня, еще из нескольких сделан навес. Я лежу на чем-то жестком, как стол в морге, но раз простыни, значит о стерильности позаботились, то есть… Ну ладно. Наверное, это должно меня обнадеживать. Талис сказал, что тело останется мне еще на год-два, а послеоперационное заражение с этим сочетается плохо. Но испытывать облегчение было непросто. Что со мной произошло? Меня не загрузили, но я уже чувствовала какие-то изменения. Необратимые.

Рядом никого не было. Поверхность, на которой я лежала, оказалась мраморной – стол для кондитерских изделий у нас на кухне. Стерильные простыни свисали с полок, где стоят горшки. Плохой символизм: у плиты я всегда была беспомощна.

Я дотронулась до груди под правой ключицей. Пальцы наткнулись на мягкий онемевший участок – опять третья кожа. Я водила пальцем по прямоугольнику имплантата, и новоприобретенные сенсоры в кончиках пальцев отсылали информацию в мозг. Над имплантатом прощупывался шрам, гладкий, как пластик. По коже снизу вверх распространялось электромагнитное излучение. Это было странно, и только потом я осознала, что могу его чувствовать, – и стало еще более странно. Я моргнула, вокруг расцвели бурные краски, от ультрафиолетовых до инфракрасных. Я чувствовала, где именно у меня в голове проходят кровеносные сосуды.

Странно, странно и еще более странно.

Но не болезненно. Я медленно села, и комната не завертелась вокруг меня, хотя я ощущала тихое шуршание силы Кориолиса, возникающей от вращения мира.

– Это интересно, – донеся с другой стороны занавеси звучный голос Талиса. – Даже не знаю, убивали меня когда-нибудь или нет.

Я неуверенными шагами прошла через простыни и увидела Талиса, прижатого спиной к столу для разделки мяса. Элиан прижал к ямочке на горле ВЛ кончик ножа.