Закон сохранения энергии на небесах

— И, Бирюза, — обратился старик, — чего ты там стесняешься?

Слепец снял повязку и показал два золотых ядра. Байлун, кажется, даже удивился.

— Двое человек умерли, достигнув Даоса! Какая же там у вас война была жестокая…

Эмань осторожно кивнула, поджав губы.

— Это ваши доказательства?

— Это наш дар, — ответил Бирюза.

— Дар? — Старик аж приподнялся на руках. — Неужели вы прямо настолько отчаялись?

Вместо ответа компания улыбнулась с разными оттенками боли и грусти.

Байлун сел на место.

— Надо подумать. Что-то вы все такие несчастные, прямо на трагическую песнь претендуете. Яшма и Бирюза, вы действительно хотите рассеяться?

Яшма поглядела на Бирюзу, лицо того было холодной маской.

— Мы не сможем закрыть пропасть внутри себя. В Тянь-Чжунго для этого энергии нет. Проще нам прекратить свое существование в форме этих личностей и отдать свою энергию.

Сердце Эмань пропустило удар. Так вот о чём сейчас речь шла… Из глаза помимо воли потекли слёзы: ещё одна… нет, две смерти! За что ей всё это?

— И, честно говоря, — продолжил Бирюза, — мы сломлены. Мы потеряли равновесие и больше не можем быть счастливыми. Мы не люди, чтобы жить с этим.

Старик долго и тяжело выдохнул.

— Оставили?

Бирюза и Яшма кивнули.

"Что оставили?" — не поняла Эмань.

— Ладно, — старик наклонился, чтобы сесть поудобнее, — вот моё решение, которое, скорее всего, остальные старейшины поддержат. Мы — драконы, фениксы, а вообще просто исконные обитатели небесья — ушли сюда, чтобы как раз предоставить новым жителям творить всё самостоятельно, и поправлять всё на своё усмотрение ничего не собираемся, неправильно это потому что. Беды все ваши, что никак вы к гармонии между собой не придёте и не осознаете, что тогда хорошо будет, когда каждый ответственность поимеет за всё, что творит он сам и что творит тот, кто дорог ему. Нам-то всё это не нужно — государство, экономика, границы, политика. Мы без этого тысячи лет жизни и столько же проживём. Нам бы смотреть, как растёт и всё сложнее вьётся эта непокоримая, непознаваемая и бесконечная жизнь. Так что, деточка, прости, я тебе не дедушка, а ты взрослая и разумная, сама со всем справишься да друзей своих разновидовых зови на помощь. А энергия будет вам… Дай-ка сюда сущности.

Бирюза вынул из глазниц два ядра. Под действием культивации старика они слились в одно.

— А и небо с вами! — неожиданно заявил старик. — Чувствую, такие тут умерли, чего бы наконец покрутить колесо ещё раз и не присоединиться к ним? Мемуары я свои уже дописал, а стихи — ну́ их, дурные получаются. А вот вырасти ячменным колосом, рисовым стеблем, яблоней, а потом стать частью кого-нибудь вроде деточки, а потом могильным червём, а уже затем снова птицей воспарить — вот это того стоит! Ну-ка, все на выход!

Близняшки вскочили, лица у них были испуганные и растерянные, даже немного обиженные.

— Господин Хуанди, а как же?..

— Чего вы? — повернулся на них старик, на одну и на другую по очереди.

— А как же мы?

Усы Байлуна дрогнули.

— Вы? — спросил он с усмешкой.

— Мы, — скромно повторили близняшки. — Что делать нам, если вас не станет?

Старик вдруг расхохотался, и хохот у него был точно раскаты грома. Эмань даже отступила на полшага.

— Что вам делать? Да что угодно! Хотите — присматривайте за нашей молодёжью. Хотите — играйте в игры и пейте чай. Хотите — сами растите чай. Хотите — считайте птиц на небесах, или качайтесь на качелях, или сочиняйте стихи и пойте песни. Хотите — вот деточке помогите, а то она переживает. Это ваша жизнь, и вы можете делать всё, что считаете нужным, если это не вредит чужой жизни. Вот так вот оно устроено. Ну а пока вынесите меня наружу — пора расправить крылья.

Как сказал Байлун, вихрь будет большой, держать надо явно не двоим.

— Так, народ! — воскликнула Эмань. — Нас тут по одному представителю от каждого вида, обитающего в Тянь-Чжунго, так давайте мы четверо возьмёмся за руки вокруг ядра! Во имя Хамуцо, Аллату и всех, кто погиб, кто живёт и кто ещё только родится. Преодолейте свой страх — мы все содержим ДНК, состоим из клеток и имеем разум!

Она взяла за руку Листа и Йечу, те взяли за руки Пузырчатку. Шар завис между ними. Они стояли на площадке точно во время ритуала. Собственно, это он и был. Аи и Меркурия, держась друг за друга, отошли в сторону. Близняшки Хуа тоже отошли, но держа дистанцию с недостойными.

Лист, с начала путешествия и до сих пор в солнцезащитных очках, держал за руку батроха, и ему не хотелось убивать или бежать прочь. Пузырчатка сжимала тонкую руку подлесника и руку-лапку йетиманси и была в экстазе от их теплоты и необыкновенной анатомии. А Йеча осознал, какой же ошибкой была его боязнь проявления ксенофобии со стороны окружающих и собственное одиночество. Эмань же просто хотелось, чтобы хоть как-нибудь кошмар закончился.

— А теперь, — сказал старик, и от него повеяло необъяснимой, древней, бесконечно могущественной силой, — до свидания, горы, увидимся скоро в иной форме!