Закон сохранения вранья

Напряженная физиономия Матвея утвердила Веронику в мысли, что дело идет к кульминации. Он то и дело бросал на нее крокодильи взоры, а его помощник Дима Дьяков с делано равнодушной физиономией насвистывал за рулем. «Боже! Боже! – думала Вероника. – Разве не об этом мечтает каждая нормальная женщина?»

Она мечтала не об этом. Ей хотелось влюбиться и потерять голову. Ничего такого к Матвею Каретникову она не испытывала. Однако твердо решила идти до конца. С каждым годом ставки ее будут понижаться, и останется выйти замуж за какого-нибудь Изюмского с бородой лопатой.

В ресторане Каретников повел Веронику к столику, спрятанному в нише, чтобы им никто не мешал разговаривать. Дьяков сначала шел следом, но в самый последний момент нырнул куда-то за колонну и исчез из виду. Усевшись на свое место, Каретников с беспокойством поискал его глазами. Пока он делал заказ, его помощник появился в поле зрения и занял соседний столик, усевшись так, чтобы его видел только шеф.

Когда на столе зажгли свечу и Каретников решительно опустил ладонь на руку Вероники, Дьяков сложил пальцы колечком, показывая, что все тип-топ. Шеф приободрился и, когда принесли вино, полез во внутренний карман пиджака за кольцом. «Сейчас все испортит, – расстроился Дима. – Попросит девку стать его женой и ни словечка не скажет о любви. Ему это просто в голову не придет. Как я забыл его предупредить?!»

Он принялся бурно жестикулировать, чтобы привлечь к себе внимание Каретникова. Тот увидел и приподнял брови. Дима сложил руки крестом, и босс перестал копаться в пиджаке. Дима с облегчением кивнул. Каретников поглядел на него угрюмо и одним махом проглотил бокал вина. Потом перевел глаза на Веронику и изобразил на лице кретинскую улыбку.

Официант тем временем принес закуски и принялся расставлять их на скатерти, мельтеша руками с ловкостью фокусника. Каретников высунулся из-за него и вопросительно посмотрел на Дьякова. Тот вытянул шею и одними губами подсказал:

– Объясниться в любви!

Каретников отрицательно мотнул головой, – дескать, не понимаю. Разевая рот, словно спятивший суфлер, Дьяков снова беззвучно выговорил:

– Я те-бя люб-лю!

Каретников раздул ноздри. Дьяков оторвал зад от стула и лег животом на скатерть.

– Я тебя люблю! – громким шепотом сказал он.

В зале появился метрдотель и встал так, чтобы Дима его увидел. Однако тому не было ни до чего дела.

Каретников сидел неподвижно, словно скала, и посматривал исподтишка на своего помощника. Жестом полного отчаяния Дима взъерошил волосы и, выхватив из кармана ручку, быстро нарисовал на салфетке сердце, пронзенное стрелой. Внизу он написал: «Я тебя люблю!» – взволнованными корявыми буквами. Вывесив салфетку перед собой, он напряженно ждал.

Каретников сощурился. «Господи, он же ни черта не видит!» – возопил про себя Дьяков. Очки его шеф не носил, потому что они его якобы старили, а от контактных линз у него воспалялись глаза.

Дима поднялся и решил подойти к столику, чтобы сообщить свою подсказку шефу на ухо, но на его пути вырос метрдотель, неотвратимый, словно Терминатор.

– Господа просили не беспокоить, – негромко сказал он, оттесняя Диму назад.

– Да это я сам велел, чтобы их не беспокоили! – возмутился тот.

– Сядьте, пожалуйста. Сейчас к вам подойдет официант.

Диме ничего не оставалось делать, как вернуться на свое место. Каретников сверлил его глазами. Видно, коробочка с кольцом жгла его карман, он все совал туда руку и ощупывал ее нервными пальцами. Он даже не был способен поддерживать нормальный разговор со своей дамой, которая слушала музыку, рассеянно озирая зал.

– Я тебя люблю! – привстав и сложив руки рупором, снова прошипел Дима в направлении шефа.

Снова непонятно откуда возник метрдотель и закрыл вид.

– Нас всех трогает ваша личная драма, – холодно сообщил он. – Однако я попрошу вас сесть на свое место.

Криво усмехнувшись, Дима плюхнулся на стул.

– Что будем заказывать? – холодно глядя на Диму, спросил подошедший официант.

– Проваливай! – рявкнул тот. – Когда проголодаюсь, позову. Хотя нет, стой!

Он расправил салфетку с сердцем на столе, свернул ее в четыре раза и, сдобрив купюрой, распорядился:

– Отнеси вон за тот столик!

Официант с безмятежной физиономией двинулся в указанном направлении. Поскольку он видел, что на салфетке нарисовано сердце, то, ничтоже сумняшеся, подал записку Веронике.

– Это вам! – сказал он безо всякого выражения.

Дима в это время, метнувшись к барной стойке, опрокинул в себя рюмку водки. Проходя мимо, официант, посланный с поручением, отчитался:

– Записку я отдал. Дама в полной растерянности.

– Какая дама?! – взвился Дима. – Это надо было отдать ее спутнику, ты, болван! Немедленно пойди и все исправь!

Он сунул официанту еще одну купюру, и тот, с жалостью посмотрев на него, поплыл обратно. Между тем, пока Дьяков пил водку, за облюбованный им столик уселся молодой человек в клетчатом пиджаке с шейным платком под рубашкой. Ожидая, пока ему принесут карту, он разглядывал интерьер ресторана, сложив ручки под подбородком.