Закон стаи

— Коллеги, я вас очень прошу отнестись к голосованию со всей ответственностью. Избиратели не простят нам ошибки. Никогда. Итак, кто за то, чтобы принять закон о приватизации водообъектов…

В зале воцарилась полная тишина. Каждому из народных избранников отводилась всего лишь минута, чтобы он смог сделать свой выбор. Всего лишь минута, хотя сам Хоттабыч был на все сто процентов уверен, что такой сложный вопрос выносить на голосование было преждевременно. Он достал из кармана упаковку с валидолом и, вытащив таблетку, невидимым движением послал ее в рот. Черт побери, даже при выяснении отношений с дочерью он так не волновался. Затем, вздохнув, он протянул руку к аппарату для голосования и нажал на кнопку «против».

На табло забегали строчки. Засунув правую руку под пиджак, он чувствовал, как выпрыгивает из груди сердце. За приватизацию проголосовали 51 человек. «Сколько же воздержалось? — успел подумать Хоттабыч, и в то же время табло показало результат: воздержавшихся 13. Спикер провел ладонью по холодному лбу и опустил голову: в зале находилось 116 депутатов. Большинством голосов закон был отклонен — 52 депутата выступили против.

Он не мог поверить: пятьдесят вторым был его голос. Не поражение, но и победой это не назовешь. Хоттабыч под гул зала успел заметить торжествующую улыбку на лице Егеря. Значит, когда закон о приватизации будет вынесен на голосование в следующий раз, люди из администрации успеют провести соответствующую обработку тех тринадцати, которые воздержались. Ну а он на что, спикер? По крайней мере, человек десять из воздержавшихся он мог бы назвать прямо сейчас. А значит, пока люди Егеря будут их вычислять, он сможет уже переговорить с ними, раскрыть кое на что глаза. Дело за малым — убедить. Но в этом вопросе он целиком надеялся на помощь Сердюкова…

4

После того как соперница Кляксы отказалась от дальнейшей борьбы за сердце француза и сошла с дистанции, Виолетта Павловна несказанно обрадовалась и даже сменила в отношении Светки Марутаевой гнев на милость. Она не посягнула ни на дорогое красное платье, ни на жемчужный браслетик, в которых Клякса ходила с Пьером в ресторан. Петяева знала: как только Кантона и Светка Марутаева оформят брачное соглашение, эта парочка окажется у нее под каблуком. Конечно, француз об этом и знать не будет, но все заботы и волнения, которые последнее время терзали ранимую душу Виолетты Павловны, окупятся сторицей. Уж она постарается, чтобы Клякса, даже обосновавшись в Париже, платила ей, хозяйке центра знакомств, пожизненную дань. От богатого Кантона не убудет. Разве не она, Виолетта Павловна, сосватала их? Разве не она облагодетельствовала задрипанную херсонку и вывела ее в люди? Разве не она беспокоилась о ней, как родная мать, берегла как зеницу ока и даже приставила к ней Евнуха, заботясь, чтобы, не дай Господь, ни один волосок с ее головы не упал?

Виолета Павловна посмотрела на часы: с минуты на минуту в ее гнездышко должен заглянуть директор коммерческого рекламного агентства, услугами которого она часто пользовалась.

Она вызвала Евнуха и попросила накрыть в комнате отдыха стол на две персоны. Рекламщик, хотя и был человеком не бедным, ни разу еще не отказался от халявной трапезы: плотно поесть он любил. Но Виолетта Павловна также знала, что, сытно отужинав, гость придет в хорошее расположение духа, приласкает ее и поделится свеженькой информацией. Никаких особо нежных чувств она к нему не испытывала, но и отталкивать не собиралась. В конце концов, она далеко не старая женщина и не собирается разделять судьбу Евнуха.

Третий час подряд Вован водил компьютерного героя по дьявольским лабиринтам, отвоевывая у владыки зла новые территории и освобождая из потустороннего царства заложников и пленников. В добром молодце, который так лихо орудовал мечом и щитом, он подразумевал себя и потому бесстрашно бросался на загробных чудовищ и демонов.

Ему никто не мешал. Не только в служебных апартаментах депутата Пантова, но и во всем здании думы уже никого не было. Домой идти не хотелось, и Вован гонял любимую компьютерную игрушку только потому, что не знал, чем бы еще себя занять. Настроение было пакостное.

Если смотреть на все объективно, то после того, как икона оказалась у Пантова, Вован попросту остался не у дел. Он замечал, что депутат стал сторониться его, при каждой возможности старался отправить подальше. При появлении Вована в кабинете шефа, когда случалось, что велись какие-нибудь переговоры, Пантов сразу замолкал и устремлял на него свирепый взгляд: «Тебе что здесь надо?» Что говорить, если старый дружок Бобан, которого Неаронов в свое время пристроил к депутатской кормушке, и тот стал тяготиться его присутствием.