Закон сталкера

Но я всё равно стрелял, наблюдая как пули рвут ротовые щупальца, как одна из них вышибла белесый глаз без намека на зрачок, как следующая разворотила и без того уродливый нос…

Бесполезно все это. Толстенную лобовую кость, думаю, они по любому не пробьют, а остальное регенерирует меньше чем за полчаса после того, как удачливый охотник вдосталь напьется человеческой крови. Моей крови, и того пацана, которому я довольно сильно надавил коленом на позвоночник. Чисто чтобы Никита не дергался и не мешал мне пытаться защитить нас обоих. Даже несмотря на то, что попытка эта заранее обречена на провал.

Я стрелял, вожак ктулху бежал прямо на меня, оставив попытки превратиться в невидимку – ранения требуют немедленной регенерации, которая отнимает много сил. Не до маскировки то есть. И понимал я, что жить-то мне осталось пару секунд, не более. Плохая погибель, болезненная. Пока эта тварина всю кровь не выпьет, умереть не даст. Но смерть не выбирают…

В общем, успел я мысленно проститься с жизнью, как вдруг ктулху словно споткнулся. Его бросило вперед – и он воткнулся развороченной мордой в асфальт прямо у моих ног. При этом из его затылка торчала полутораметровая хорошо отполированная деревяшка с насечкой посредине для более удобного удержания. Метательное копье-сулица. Затылочная кость ктулху в разы тоньше лобной, потому эти муты и не любят поворачиваться спиной к противнику. Но если чудовище удачно атаковать сзади, то вероятность завалить ктулху повышается изрядно.

Столь удачно метнувший сулицу здоровенный человек стоял шагах в двадцати от меня. Рядом с ним замерли еще с десяток таких же, как он, запакованных в древнерусские кольчуги, шлемы и стальные панцири. Все при мечах на поясе, почти у каждого за плечами джиды – специальные колчаны для метательных копий. У кого таковых не было, те при луках. Дружинники Кремля, каждый из которых способен почти на равных драться с нео – громадными гориллоподобными гуманоидами этого мира.

Я опустил пустой автомат и осмотрелся. Что ж, ясно-понятно.

Обе самки ктулху валялись на асфальте, словно дикобразы утыканные сулицами и стрелами. Причем и те, и другие всажены в мутантов как минимум на две трети своей длины. Дружинники на мой взгляд сами были практически мутантами, обладающими неимоверной силой носителями искусственно созданного D-гена. Плюс воинскому делу обучались чуть ли не с рождения. Ну и не надо забывать, что атаковали они ктулху с тыла, разворотив их затылки копьями и стрелами. В общем, свезло мне, за что еще раз спасибо моей личной удаче.

Наверно спасибо…

Никита дернулся под моим коленом, пытаясь встать, и я не стал ему более препятствовать. Закончилось всё, пусть поднимается.

Тинейджер вскочил на ноги, сбросил на асфальт моток стропы – сумел распутаться, пока валялся, искусство которому учат долго, специально тренируя суставы. Метнул на меня яростный взгляд, потом увидел дружинников… И ринулся к самому здоровенному из них.

– Батя!

По лицу громилы в кольчуге скользнуло недо-умение, тут же трансформировавшееся в глубочайшую растерянность. Нижняя челюсть, поросшая густой бородой, порядком отвисла книзу.

– Никита? Ты?

– Я, батя, я!

Парень попытался обнять дружинника, но получилось не очень – длины рук не хватило. Тот же осторожно отодвинул парня от себя, вгляделся в лицо.

– Никита… И правда ты. Но кто тебя так…

– Он!

Сынок, обретший папу, обернулся, ткнул в меня пальцем.

– Завали этого урода, батя! Это всё он!

Дружинник окинул меня внимательным взглядом.

– И что же он сделал?

– В Черное Поле Смерти меня затащил, где…

– Стоп. В прежней твоей ипостаси затащил?

– Да…

Сказал Никита – и поперхнулся словом. Понял, что чушь сморозил. Но было поздно.

– А я вот видел иное, – задумчиво проговорил дружинник. – Что он тебя, дурня, к земле прижимал, спасая от новомутов. Хотя мог пихнуть тебя им на кормежку, а сам попытаться убежать. На это что скажешь?

Никита лишь пыхтел, краснея лицом и сжимая кулаки в бессильной ярости.

– Ладно, с тобой я позже поговорю, – сказал дружинник, направляясь ко мне. – Кто таков будешь?

– Человек прохожий, обшит кожей, – усмехнулся я. – С какой целью интересуешься, служивый?

– С целью понять, как мой сын из богатыря в задохлика превратился, – хмуро проговорил дружинник. – Не расскажешь?

– Зачем? – пожал я плечами. – Начну рассказывать, так будет похоже, что я хвастаюсь, либо оправдываюсь. А я ни то, ни другое терпеть не могу.

– Годный ответ, – кивнул дружинник. – Жаль, что мой сын не таков, как ты, воин.

И протянул мне лапищу.

– Я Еремей, сотник Кремля.

– Снайпер. Сталкер, – сказал я, пожимая пятипалую лопату и всерьез опасаясь, что если Еремей ее сожмет, то моей кисти точно хана. Но нет, пожал аккуратно. Всего-то лишь кости хрустнули, но в целом перетерпеть можно. – Вы какими судьбами здесь оказались?

– Сын мой себя былинным Святогором возомнил, – поморщился Еремей. – Сбежал с тремя такими же обалдуями славы искать. Решили они лагерь шайнов сничтожить, благо дури от рождения всем им досталось немерено. Вижу, сничтожили. Мой один остался, остальных не видел?

– Нет.