Закон - тайга

Только теперь он увидел, что участковый ему не примерещился: Он поил Тимку из квужки терпеливо.

— Ну, отлегло? — спросил тихо!

— Где мои ноги?

— В заднице, где им и полагается быть. Короче, на месте. Не беспокойся. Но ходить, вставать тебе сегодня нельзя, — сказал он, нахмурившись.

Тимка удивленно смотрел на него.

— Почему нельзя? — и сел, чтобы убедиться в целости ног.

Все в порядке. И увидел Филина. Глаза в глаза. Тимофей

удивился, что бугор так рано ушел из тайги. Но сам ли ушел? Почему он в наручниках? И непонимающе глянул на участкового. Потом догадался. Стало не по себе.

Филин стоял перед разрезанным зайцем. Вспомнился вчерашний день, и сердце, словно занозой, проколола память.

«А сам Притыкину давно ль наботал всякого? Будь тогда на катушках, как знать, может, и кулаки бы в ход пустил. За свое. Тоже не хотел пушняк сдавать. Мечтал прижопить, да фортуна козью харю показала. Но еще и в больнице с ума сходил. Сдохнуть мог. Чудом выжил. А за мех держался. Старик жизнь мне подарил. Вроде обязанником сделал. Но подвела натура. Фартовая. С мехом и в жмурах не расстался бы. Старик понял. Никому не вякнул. И простил все. Без напоминаний и упреков, как мог простить лишь самый близкий, родной человек. А простив, забыл обиду навсегда. Такое надо уметь. На такое прощение способны лишь те, кто крепко верит в Бога. Жаль, что нет таких среди фартовых.

Прощать умела даже тайга. Навсегда, великодушно и чисто. Не унижая снисходительностью, веря в доброе начало всякой живой души. В прощении — жизнь. О прощающем — память. Не будь прощения, жизнь стала бы невыносимой. Прощение подарил Бог».

— И ты за него просил. И даже дед. Впервые Притыкин ошибся в человеке, — сказал участковый и кивнул на Филина.

— Оставьте его. Он ни в чем не виноват. Прошу вас.

— Ты бредишь. Успокойся.

— Нет. Я в порядке. Филина оставьте. Не морите его. Он путевый промысловик. Дед не ошибся…

— А пушнину кто отказался сдать?

— Сам бы он ее отнес. Даю слово. Вы поспешили. Не стоило. Куда б он ее дел? Ведь не один, с нами пашет. Заставили б. Мне тоже нелегко было с пушняком расстаться. Но я был с Притыкй- ным. У него хватило убеждения и добра. Нам его маловато. А потому не торопитесь. Не враз фартовый переродится. Поверьте. Он не лишний в тайге, — просил Тимка.

— А кто охотоведам грозил?

— Пустой треп. Не боле. Но за слова — в браслетки, не шибко ль дорого? — не уступал бригадир.

— Так и тебя топором погладил! — вмешался милиционер.

— Стращал кент, — слукавил Тимка.

— Тебя послушаешь, так ничего не случилось. А охотоведы порассказали о нем, — усмехался участковый.

— Они люди грамотные. Непривычные к нашей жизни. А мы средь зверей сами малость озверели. Не обращайте внимания. Мы все такие. Что ж теперь — в зону нас? А кто пушняк добудет? Кто на зверя ходить станет? Охотоведы иль вы?

— С меня и так зверья хватает. Целый зоопарк в двух бараках. Да еще пополнение ожидается. Думали, не пришлют больше воров. Да не такая наша доля, — отмахнулся участковый.

— Филина мужики уважают. Его тайга признала…

— Ты что, просишь оставить его? — спросил участковый.

— Конечно.

— Но мех мы конфискуем у него. И, как понимаешь, без копейки. Только составим протокол изъятия. Ты его подпиши. Для госпромхоза. Чтобы претензий не было.

Филин стоял, отвернувшись. Он слышал все.

— Сними с него наручники, — обратился участковый к милиционеру. — Как у тебя с ногами? — спросил он Тимку и дополнил вопрос: — Где тебя так?

— По бабам заскучал. Назначил одной свидание, а она, лярва, не дождалась. Смылась со своим небритым кентом. А я из ее хазы еле выполз. Хорошо, что тот фраер меня не попутал. Иначе б хавали зверюги кровавый бифштекс из законника.

— Ну а красотка твоя по следам прийти может, — рассмеялся участковый.

— Коль прихиляет, отбой дам полный. Почему не ждала? И хаза хуже параши воняла? Я, может, едва не ожмурился там. А она шлялась где и с кем попало. Вернулась бы, а там — молодой, красивый жмур. С наваром… Десяток соболей на манто ей приволок.

— Не накличь, Тимофей!

— Они уже скоро из берлог вылезать начнут, — засмеялись милиционеры.

— Ну чего стоишь, как усрался? Готовь жрать! — Тимка, словно не услышав слов милиционера, прикрикнул на Филина. И бугор, поверив в свою свободу, заторопился, зашустрил.

Нырнув в шалаш, вытащил оттуда рюкзак, набитый мехом до отказа. И, поставив его у костра, указал участковому:

— Вот мое…

Тимка, когда вытряхнули рюкзак, понял все. Но молчал…

Участковый с милиционерами подсчитали число шкурок, затолкали их в мешок вместе со списком, подписанным Тимкой и Филином, и вскоре засобирались в обратный путь.

Филин держался подальше от них. Но по его глазам бригадир видел, как тягостно их присутствие бугру. И, нагрузив милиционеров куропатками, закопченными на случай пурги, поспешил их выпроводить с заимки.

Едва они скрылись из виду, к шалашам стали возвращаться промысловики. Всяк своей добычей хвалился. Бугай со Скоморохом принесли по три норки, а Цыбуля — двух соболей и пяток куропаток. Баржа — куницу и лису, трех зайцев.