Закон Талиона

Ребята, сидя на скамейке, прикалывались, дурачились, болтали обо всём, смеялись без повода, короче, отдыхали и веселились. Причина на то была уважительная — успешно за-вершилась последняя, школьная и самая напряжённая экзаменационная пора, в скором бу-дущем грядут абитуриентские хлопоты. Но уж точно не сегодня.

Сергей Капралов тоже прикалывался, изо всех сил делая вид, будто ему легко и безза-ботно, даже пытался шутить, но лицо его горело, мысли путались, а сердце трепетало, как трепещут крылышки моли, учуявшей запах натуральной шерсти — бедро присевшей рядом Алёны Крокиной обжигало, излучая что-то запредельное. Ещё совсем недавно, с полгода назад такой близкий контакт вряд ли бы взволновал Сергея, они с Алёнушкой проучились бок о бок с первого класса, сиживали за одной партой и вроде бы успели друг к другу при-выкнуть, как привыкают близкие, живущие по соседству и часто встречающиеся родствен-ники. Раньше Сергей старую подругу никогда не величал по имени, используя в качестве позывного nickname Денди. Как ни странно, но причиной появления этого совсем не девичьего прозвища стала Алёнкина фамилия. В первом классе, благодаря неразумному языку записного остряка Юрки Чудина, к Алёне Крокиной попыталась прилепиться кличка Крокодил, образованная, надо полагать, от начальных букв фамилии, но разительное несоответствие внешности беленькой девчушки с обликом рептилии вызывало неосознанный протест у одноклассников. А потом по телику показали фильм "Денди по прозвищу Крокодил". Переименование произошло спонтанно. Денди всегда была девчонкой весёлой, доброжелательной и общался с ней Серёжа по-приятельски, а сейчас…, сейчас ему с трудом представлялось, что было время, когда он укладывался спать и просыпался спокойно, равнодушно, и перед его глазами не всплывал волнующий образ. Кто-то когда-то сказал: "Я просыпаюсь, и ты стоишь на моих ресницах".

Виноват во всём оказался солнечный зимний луч. Алёна отвечала у доски, класс при-тих не потому, что заслушался, просто никому ничего не хотелось делать, даже переговари-ваться. День стоял пасмурный. За окнами с совершенно белого неба падал совершенно бе-лый снег. Лично Сергею больше всего хотелось спать. Чтобы не задремать и не обидеть тем самым историчку, которую уважал, и чтобы не опозориться перед ней и не нажить себе врага, он отчаянно пялился на Крокину, стараясь связать воедино обрывки иногда застревающих в сознании слов.

Вот тут-то природа и отколола непредсказуемый номер: снег прекратился, насыщен-ные микроскопическими кристалликами замёрзшей воды тучи разомкнулись, и лимонно-жёлтый, сконцентрированный луч снайперски ударил в глаза стоящей у доски девочки. Алё-на инстинктивно вскинула руку, прикрыв ладонью глаза, гибким движением выгнув стан. Солнечный свет собрался в ладошке, вытек из неё, и заструился, охватывая сиянием строй-ную, чуть угловатую фигурку. Алёна в буквальном смысле предстала в новом свете. Сергей засмотрелся на облитую золотом девушку, и сердце сбилось с ритма. С той поры ему повсюду, даже на экране персонального монитора виделся девичий силуэт, грациозно прогнувшийся под давлением солнечного потока, похожий на тонкую, чуть надломленную ветку в лучистом обрамлении. Неожиданно возникшее чувство стало всеохватывающим, обессиливающим, ни на что не похожим.

Вообще-то Сергей никогда не числился в слабаках, в классе и в компании сверстников его ценили за остроумие, за лёгкость в учёбе, за этакую лидирующую уверенность в своих силах, но рядом со светловолосой, голубоглазой девушкой он почему-то терялся и ему при-ходилось прилагать немалые усилия, чтобы не выглядеть робким недоумком. Короче, засу-шился Серёга капитально и ничего против этого не имел.

— Прикинь, — говорил худенький и очень высокий Стас Широков, сметая в сторону па-дающие на глаза тёмные волосы, — мои маман с папиком со следующей недели уходят в от-пуск и уезжают на фазенду. Не желают, видишь ли, чахнуть среди каменных стен. От навоза балдеют. Хотели и меня с собой. А что мне там? На комаров охотиться? Я же там никого не знаю! Они мне впаривают: познакомишься, мол. А мне влом. Отбился всё-таки. Ну и живи, говорят, один, мы наезжать будем с проверочками да с подкормкой. Так что хата есть — пив-ка попьём!

Юрка Чудин как всегда чудил и кривлялся. Надо отдать должное: клоунада у него по-лучалась. Он потешной походкой прошёлся вдоль скамейки, очень реалистично изобразил скрежет ключа в замке, скрип открываемой двери, потом до невозможности вытаращил гла-за, в ужасе схватился за голову и заверещал тонким голосом.

— Станислав, что за кильдим в квартире!? Что за люди тут шляются!? Тебя ни на мину-ту нельзя оставить одного! Деточка, почему вы спите голышом на полу? Вы же простуди-тесь. Как вам не стыдно? Надевайте платье и домой! Домой, домой…

Стас и Сельма Роммель дурашливо заржали, а Алёна сморщила носик.

— Пошляк ты, Юрка, Стасик не такой. Ведь правда, Стасик?