Закон Талиона

Каждый соискатель рано или поздно врубался, что провести исследования и написать диссертацию, это значит, пройти лишь половину пути к вожделенной степени, надо ещё по-лучить разрешение на защиту, пробив плотную и упругую массу чиновников от науки. Иногда на это уходят годы — волокита страшная. Защититься Аншеф успел, но денег на строительство мини-завода по переработке промышленных отходов ему не выделили по причине отсутствия денег, как таковых — к тому моменту "перестройка", подстёгиваемая "ускорением", под песнопения о "гласности и плюрализме мнений" стремительно приближалась к финишной ленточке, натянутой над обрывом.

Следом грянул достопамятный девяносто первый год, "на трезвую ногу" отмеченный драками у пивных ларьков, отлившийся развалом Союза, распадом Социалистической Системы, разрывом экономических связей и кризисом неплатежей.

Настырный, голодный, но энергичный кандидат наук Анатолий Шефчук забрасывал докладными записками инстанции, сохранившиеся только в виде голограмм, то бишь, бодал уже несуществующую стену, по сути, прикрывавшую пустоту — в пустоте деньги не водятся и решения не принимаются. В конце концов, он обиделся, озлобился и затаился в засаде, поблескивая глазами, как пальмовый краб в кокосовой скорлупе. Нежданно-негаданно в потоках бартера отыскался никому не ведомый финансовый ручеёк — это история взлёта и падения толкового инженера: к нему на дом заявился гость и типа конкретно предложил зелёные бумажки под строительство с условием…

К чёрту условия! Пальмовый краб, подняв клешни, вцепился в жертву!

Жертву? Ага! Как же! Замануха оказалась погремушкой, под которой прятался шип на кончике драконьего хвоста. Впрочем, Аншеф ни тогда, ни сегодня, спустя десять лет, ни ра-зу не пожалел о своём согласии — краб перенял драконьи повадки.

Собственно, сам заводик, возведённый с разрешения властей в районе заброшенных карьеров, свою функцию исправно выполнял, доставляя приличную прибыль. Ещё бы: окре-стные предприятия, жёстко контролируемые природоохранной прокуратурой, с благодарно-стью отгружали свои отходы в заводские хранилища, да ещё и приплачивали, чтоб не разо-риться на штрафах и не встать перед угрозой закрытия. Для кого отходы, а для кого технологическое сырьё на халяву. За готовой продукцией выстраивалась очередь, поскольку цена на сухие горючие брикеты выдерживалась божеская, можно сказать, мизерная, что с точки зрения региональных властей, озабоченных теплоснабжением населения в условиях уральских зим и непрерывного удорожания прочего топлива, рассматривалось, как чистой воды альтруизм.

В силу огромной региональной экологической и хозяйственной значимости, заводик пользовался весьма ощутимыми налоговыми льготами, соответственно, никто сюда не лез с проверками и даже не помышлял о чём-либо подобном. Такая надёжная броня неприкасае-мости, да ещё прерывный график работы — каждую четвёртую неделю завод простаивал, на-капливая отходы в специальных емкостях, а рабочие на этот период уходили в так называе-мый технологический отпуск — позволяли Аншефу сохранять в строжайшей тайне налажен-ное подпольное производство, собственно, ради которого и выделялись денежки на строи-тельство завода. Инвесторы, кто бы они ни были, оказались людьми предусмотрительными: статус предприятия, его структура, производственно-технологические нормативы, внутрен-ний трудовой распорядок и ценовая политика просчитывались изначально, обеспечив абсо-лютную секретность изготовлению наркотического зелья в масштабах едва ли не промыш-ленных. Никто из рабочих и служащих не то, что заподозрить, даже помыслить не мог, что в подземном бункере закрытого складского здания практически с самого пуска действует по-луавтоматическая поточная линия, фасующая и таблетирующая наркотик. Управлял этой поточной линией всего один человек.

Рабочих привозили и увозили на автобусе, заступая на смену, они расходились по сво-им рабочим местам, к пультам аппаратов, к рычагам машин и станков, видели свой завод насквозь и знали о нём, как им казалось, всё, и были в этом искренне убеждены.

Сконструировал и запустил поток — он же им и управлял — однокашник Аншефа по институту, прозывавшийся в студенческой компании Унтером, и к тому же тёзка Шефчука — Анатолий Капралов. Оба Анатолия в своё время ютились в одной комнате в общаге, естественно, вместе квасили, ходили по девочкам и строили ротшильдовские планы на грядущее. Вместе пришли на "Урал-Полимер" и опять осели в одной комнате в общежитии для молодых специалистов, только Аншеф попал в лабораторию, а Унтер подался сменным мастером в один из цехов.

Той же осенью Капралова призвали в армию рядовым сроком на один год, а Шефчук получил бронь, как научный работник. Год пролетел для поглощённого исследованиями Аншефа как-то незаметно, и Унтер, заматеревший и подтянутый, вернувшись в Средне-горск, продемонстрировал другу военный билет лейтенанта запаса. По этому поводу крепко нажрались.