Закон трех отрицаний

– Безусловно, – Волков энергично закивал головой, – вы правы от первого до последнего слова. Но Анита – это не тот случай. Ее сократили именно потому, что от нее не было в науке никакого толку. Лабораторию ликвидировали, и самым дельным сотрудникам тут же сделали предложения перейти в другие лаборатории или в другие учреждения нашего профиля. Толковые инженеры-физики всегда нарасхват, уверяю вас, по крайней мере, так было в нашем институте, про другие ничего сказать не могу. Аните никто ничего не предлагал, она никому не была нужна. И тот факт, что она вынуждена была получить новую профессию и теперь работает не по своей основной специальности, говорит только о том, что как инженер-физик она не состоялась. А теперь смотрите, какая получается цепочка. Сначала она была дочкой известных родителей и ее даже снимали в кино. Вы об этом знаете?

– Да, Анита Станиславовна рассказывала, у нее в комнате фотография висит…

– Знаю, – усмехнулся Волков, – в нашей с ней комнате когда-то эта фотография тоже висела. Так вот, ее сняли в маленькой роли, но больше сниматься не приглашали. То есть она уже видела себя актрисой, такой же известной, как мать, даже еще круче, но ничего не состоялось. Потом, вскоре после этого, родители скандально разводятся и тут же погружаются каждый в свою новую семью. Стало быть, как дочка известных родителей она тоже не состоялась. Вы слышали о таком психологическом приеме отрицания того, кто тебя отрицает?

– Нет. А что это?

– Это только название заумное, а на самом деле все просто, и каждый человек в своей жизни делает это неоднократно. Вас девушка бросила, но вы не страдаете у всех на глазах, а тут же начинаете ухлестывать за ее подружкой, чтобы изменница знала, что вы ее тоже отвергли, а не только она вас.

– Ах, это, – заулыбался Коля. – Ну конечно, прием знакомый.

– Так вот, что делает Анита? Идет именно этим путем. Вы меня отвергли как актрису? А я вообще кино не люблю, и актрисой быть никогда не хотела, и не нужно мне это ваше важнейшее из всех искусств, я вообще по другой части. Я теперь физику буду любить. Или химию, биологию, историю. Значения не имеет. Идея понятна?

– Еще бы. Вы так объясняете, что даже ребенок поймет.

– Спасибо, Николай, – Волков с благодарностью кивнул, – это во мне преподаватель проснулся, все-таки столько лет лекции читаю. Идем дальше. Я перестала быть дочерью Риттеров? А я вообще буду теперь не дочь, а жена, и фамилия у меня будет вовсе даже Волкова. И к вам ко всем я не имею никакого отношения.

– А Анита Станиславовна говорила, что никогда не хотела быть актрисой, – задумчиво заметил Коля. – Может, вы ошибаетесь?

– Может быть, может быть, – легко согласился Волков. – Я просто делаю некоторые допущения, чтобы выстроить цепочку. Потому что если сделать это допущение, то воссоединение семьи легко объясняется. А без этого допущения ничего не выходит.

– Все равно я не понимаю, – уныло признался Николай.

– Да что ж тут понимать, голубчик вы мой? Аниту сократили, ее никуда не позвали работать, тем самым дали ей ясно понять, что как ученый, как инженер-физик она тоже не состоялась. И две диссертации, которые она считала символом своей научной состоятельности, ей не помогли. Время другое настало, теперь ценятся мозги, а не бумажки. Какой шаг в этой ситуации был бы логичным?

– Отвергнуть научную состоятельность как жизненную ценность? – робко предположил Селуянов.

– Умничка! – Волков радостно потер руки. – Или вы умничка, или я хороший преподаватель.

– Лучше бы и то, и другое.

– Согласен, пусть будет и то, и другое. А что можно противопоставить научной состоятельности?

– Не знаю… – растерялся Коля.

– Ну вы подумайте, подумайте! Вы же такой толковый!

Вот елки-палки! Пришел поговорить со свидетелем, а попал на семинар типа экзамена. Но Волков-то, Волков-то каков, а? Эк завелся! Просто вспоминать про первую жену ему было явно скучно, а как дело до логики дошло, как начал цепочки выстраивать, так глаза загорелись, и вроде даже ростом выше стал, плечи расправились. Эх, Каменскую бы сюда, она бы с ним общий язык быстро нашла, тоже любит цепочки выплетать. Жаль, что она болеет.

Итак, что же можно противопоставить научной состоятельности? Ответ должен быть совсем простым и лежащим на поверхности.

– Обычно говорят: или работа, или семья, – неуверенно произнес Селуянов.

– Дважды умничка! Вот вы сами и ответили на свой вопрос. Я со всеми помирюсь, я всех подружу, я стану центром семьи, и пусть меня отвергла наука, зато во мне души не будет чаять моя родня. Видите, как все просто. И между прочим, это очередной вынужденный шаг в жизни Аниты. Продуманный, может быть, на уровне подсознания. Она и сама не знает, зачем занялась воссоединением семьи, уверяю вас. И если вы спросите ее, почему она вышла за меня замуж или почему из всех мужчин выделила того каскадера, она вам скажет, что влюбилась. Я не хочу сказать, что все свои вынужденные шаги Анита делала сознательно и расчетливо. Все эти расчеты у нее происходят на уровне подкорки, которую человек не контролирует.

– Вы думаете, все было именно так?